Сущий рай
Шрифт:
— Этим чудом тонкого вкуса и гостеприимства, — с поклоном вставил мистер Чепстон.
— Вы слишком добры! — мистер Риплсмир ответил поклоном на поклон. — Так вот, вместо того чтобы оскорблять наши лучшие чувства неуместными упоминаниями о canaille, [23] разве не мог бы наш юный друг принять все это с благодарностью? Его рассуждения — это чистейшее пуританство, хуже того, атеизм! Он бросает вызов Провидению. По милости Провидения мы вкушаем здесь вкусную полезную пищу. Что ж в этом плохого?
23
Черни (фр.).
— Тогда зачем же он позволяет столь многим из них голодать? — спросил Крис.
На столе появились большие серебряные корзины с парниковыми фруктами, орехи, графины с портвейном и ликером.
— Мне это современное атеистическое позерство ненавистно, просто ненавистно, — сказал мистер Риплсмир передергиваясь. — Это должно быть позерство. Это не может быть искренне. Как могло бы все существовать без Бога? Даже наука признает это. Существуют всемирные законы, говорит наука. А как они могли бы существовать без всемирного законодателя?
Крис расхохотался от всей души.
— Кто вдохнул в нас дух живой? — продолжал мистер Риплсмир почти слезливо. — Кто наделил нас бессмертной душой? Когда я думаю о чуде своего собственного бытия, я не могу представить себе этого без участия силы и благости Божьей!
— А я могу, — сказал Крис. — Вы не читали Нидхема о тритонах и головастиках?
— Чертовски хороший портвейн, — сказал мистер Чепстон. — Чап, чап. Древние написали целую кучу о вине. Они все приписывают его божественному влиянию. Я голосую за Бога.
— Лукреций не признавал Бога, — сказал Крис.
— Он никогда не пил такого портвейна, — тонко заметил мистер Чепстон. — Это бы обратило его. Скажу вам по совести, Криш, вы шлишком о многом бешпокоитесь и шовершенно зря. Очень пришкорбная тендентенденция. Я шоглашен с моим штарым другом Риплшмиром — передайте-ка мне графин!
— Шлушайте, шлушайте! — сказал мистер Риплсмир. — Я шоглашен ш вами, Чепштон, что бы вы там ни говорили. Давайте выпьем за добрые штарые времена и добрые штарые обычаи…
— И доброго старого Бога, — докончил Крис.
— Напрашно вы думаете, что это так уж оштроумно, — сказал мистер Риплсмир, тяжело дыша и уставясь на Криса налитыми кровью совиными глазами. — Но я хотел бы сказать вам только одно. Это, может быть, не очень глубоко, н-не очень «регинально», это не одно из ваших ч-чертовски научных з-замечаний, это прошто маленькое з-замечание, которое ишходит прямо от шердца. Я говорю, и я знаю, мой штарый друг Чеп-Чепштон поддержит меня, я говорю, ч-человек, который н-не верит в Бога, не д-джентльмен!
— Чешное шлово, — сказал мистер Чепстон. — Чертовшки хороший портвейн. Никогда в жизни н-не пивал такого портвейна. Лучший портвейн на швете, и угощает им лучший парень на швете. Но трагедия — графин пуст. Я говорю, Риплшмир, графин ш портвейном пушт. Выпьем мы ещ-ще
— Непременно, дорогой мой, непременно. Гардинер! Ещ-ще бу-бутылку портвейна. Еще бу-бутылку портвейна для дорогого штарого Чеп-Чепштона. Ну а шкажите, Чеп-Чепштон, вы шоглашны шо мной насчет Бога, шоглашны? Я хочу шказать, ешли вы не верите в Бога, то во что вы т-тогда верите? Я хочу шказать, а как же ваша душа? Мне п-плакать хочется, когда я подумаю, что ваша беш-шмертная душа будет пр-роклята…
Крис не слушал больше, он не дождался слез мистера Риплсмира, взволнованных заверений мистера Чепстона по поводу его беш-шмертной души и пылкого брудершафта, разыгравшегося за следующей бутылкой портвейна. Он незаметно выскользнул из-за стола и на цыпочках, пошатываясь, выбрался из комнаты.
Два
Во время разговора с мистером Чепстоном в библиотеке Крис требовал фактов и действий. Теперь ему предстояло получить и то и другое. Были ли эти несчастья порождены его безрассудными замечаниями о Боге мистера Риплсмира, который решил доказать, что он бог не только широкой жизни, но и мелкой мстительности, или же они заключались в самой природе вещей — это вопрос, на который каждый ответит в соответствии со своими метафизическими воззрениями. Так или иначе, несколько неприятных и приятных фактов собрались подобно грозовой туче и готовы были каждую минуту разразиться над его головой, а собственными действиями он должен был вызвать еще и другие грозы.
Как обычно случается с атмосферными и житейскими грозами, первый удар был сравнительно легким.
В восемь часов утра после веселого небольшого обеда у мистера Риплсмира Крис еще крепко спал, в то время как ему следовало бы уже принять холодную ванну и наполовину закончить бритье. Крайне неохотно он уступил некоей враждебной силе, которая трясла его за плечи, стараясь вывести из сонного состояния.
— Там кто-то спрашивает вас, — сказал голос откуда-то издалека.
Крис сел на постели, мигая по-совиному.
— Что? — тупо воскликнул он. — Где? Который час?
— Там внизу какой-то джентльмен, — сказала крупная непривлекательная особа женского пола, в коей Крис теперь признал свою квартирохозяйку. — У него к вам письмо, он говорит, это очень важно и ему необходимо вручить вам его лично.
— О! — сказал Крис, все еще ничего не соображая. — Какой джентльмен?
— А я почем знаю? Позвать его сюда, что ли?
— Через пять минут, — сказал Крис. — Я сейчас оденусь.
До сознания Криса дошло, что у него слегка болит голова и ему хочется пить. Во всем теле было ощущение какой-то тяжести и разбитости. Лениво выбравшись из постели, он выпил полную кружку воды, почистил зубы, с нескольких попыток смочил лицо и голову холодной водой, выпил еще кружку, принял две таблетки аспирина и сказал себе, что вот сейчас он чувствует себя уже лучше. Затем он вышел на лестницу и крикнул хозяйке, чтобы она прислала к нему посетителя и принесла горячего чая.