Сущности. Прозрение

Зимний Александр

Эти твари были паразитами. Простейшими формами жизни, которые возникали из пустоты – или их появления не было заметно взгляду Андрея – и питались они страхом. Чем больше человек боялся, тем больше Порохов видел на нём Слизней. И когда они появлялись – жертва боялась гораздо больше. Некоторые люди могли убрать с себя паразитов, но стандартно Порохов встречал не более одного-двух «сгустков» на человеке.

Больше – на пожилых, больных или очень «забитых» жизнью. И почти не встречал на детях. Возможно, дети просто не умели так бояться, чтобы Слизни ими интересовались. Возможно, у детей был иммунитет. Возможно, была ещё какая-то причина,

и пока Андрей её не знал… Однако, увидев в один из дней в середине июня полный «выводок» детей – загоревших, довольных, – высыпавших из автобуса с логотипом какого-то детского лагеря, хирург понял, что упустил из виду явно что-то очень важное. На этих детях, на всех и каждом сидело не меньше пяти слизней.

Поначалу Андрей даже подумал, что ему чудится, что он сейчас видит нечто совсем уже из ряда вон выходящее. Но проверяя Слизней на других – на себе Андрей их по-прежнему не видел, Слизни к нему не присасывались – он понял, что все у него со зрением в порядке. А вот у детей со своими страхами – нет.

Вакансия врача в лагере оказалась закрыта, зато вожатым Андрея взяли, хоть и не сразу. Пришлось постараться, но он сумел (в том числе благодаря некоторым связям), доказать пожилой кадровичке, что сумеет справиться с педагогическими задачами. И, подписав нужные бумаги, выбив отпуск на три недели, собрав сумку, Порохов сел вместе с ватагой чистой, не испорченной Слизнями ребятни, на автобус и ровно первого июля отбыл в лагерь на море.

Чтобы там отыскать ответы на свои вопросы.

Завтрак начинался в девять, и к этому моменту Андрей с напарницей умудрялись собрать всех «своих» детей перед входом в столовую, построить, пересчитать, проверить вымыты ли у них руки, и отправить мыть руки тех, кто этого не сделал.

У Порохова собственных детей не было, не было даже племянников, с которыми можно было бы получать опыт, но он интуитивно чувствовал, что и как надо сказать этой ораве десятилетних мальчишек и девчонок, чтобы они начали слушаться. Не за страх слушаться, а за интерес.

Первые дни Андрей привыкал к распорядку дня, к обязанностям, к свежему воздуху и жаркой погоде. Потом втянулся, без проблем поднимался в шесть утра, ложился после полуночной планёрки и обхода домиков, засыпал мгновенно, чтобы на следующий день круг повторился. Это было очень размеренное существование, несмотря на то что в первую субботу Андрею пришлось накладывать шину на сломанную ногу: мальчишка из старшего отряда забрался на крышу и не удержался там, а во вторник – два аккуратных шва после знакомства девочки с забредшим на территорию бродячим котом.

После таких подвигов о нем уже весь лагерь знал и бегал с разными вопросами куда чаще, чем в медпункт к пожилой ворчливой Наталье Михайловне. Андрей качал головой, отправлял часть страждущих в белый дом с красным крестом, а некоторым помогал сам, потому что самым распространённым диагнозом было «воспаление хитрости» перед обязательной вечерней пробежкой – направленность лагеря на здоровый образ жизни давала о себе знать.

И за этой рутиной, которая на самом деле пестрела новыми впечатлениями, детским смехом, постоянными событиями и подготовками к ним, Андрей никак не мог поймать момент, когда некоторые дети оказывались во власти Слизней. Дети были все время разные, разного возраста, из разных отрядов и, видя их, Порохов раздумывал – как бы узнать, что произошло накануне, и не мог

придумать никакого правильного вопроса. Видя Слизней, изучая их и страх, который их притягивал, Андрей постепенно сам научился понимать его градации и оттенки. И тут не было ничего такого, что могло бы позволить спросить: «Ты боишься?». Не было ни малейшего намёка на событие или осознанный яркий страх. Он был подсознательный, но он был, и именно этот страх оказался не по зубам Порохову. Что его породило? Что же такое пугало детей, но так, что они и сами не понимали, насколько боятся?

Андрей сидел за завтраком, посматривал на календарь, висевший на дальней стене столовой, на котором кто-то из персонала зачёркивал прошедшие дни, и думал о том, что половина смены прошла, а он так и не приблизился к разгадке.

– Андрей, а что это?

Порохов развернулся к девочке. Его несколько коробило непривычное «Андрей», вместо имени-отчества, но он уже почти привык. В этом лагере вожатых называли только по имени – детям так было проще раскрепоститься, – и мужчине пришлось смириться с правилами игры.

Невысокая даже для своего возраста, Алина протягивала в ладошках Андрею нечто непонятное, но на первый взгляд напоминающее то ли голыш довольно крупный, но… мятый? То ли яйцо странной, продолговатой формы. Через несколько мгновений Андрей понял: действительно яйцо, но, судя по форме – рептилии. Он аккуратно взял «а что это» в руки, повертел, понял, что скорее всего, оно целое и сказал:

– Это яйцо.

– Чайки? – Алина серьёзно посмотрела на Порохова, и тот покачал головой:

– Скорее всего, змеи или ящерицы.

– А, может, дракона? Маленького!

– Может быть. Но скорее всего, змеи. Хотя я, если честно, не очень хорошо разбираюсь в рептилиях.

Алина задумалась, потом вздохнула:

– Мне не разрешат его оставить? Я бы за ним ухаживала.

– А где ты его нашла?

– Вон там, у забора! Ну… Там есть небольшая дырка в стене, а потом под корнями увидела – что-то вот светлое. И нашла!

– Придётся вернуть и не ходить туда больше. Вдруг там змея ядовитая оставила яйца? И она тебя укусит.

– И я умру? – судя по восторженному тону, опасные игры Алине нравились.

– Нет. Но будет очень и очень больно.

– Больно не интересно, – девочка поковыряла носком босоножки траву у края дорожки и вздохнула. – Хорошо, я не буду туда ходить. А ты мне сказку расскажешь?

– Сказку? – Андрей удивлённо посмотрел на юную собеседницу. – Мне казалось, что ты уже… несколько взрослая для сказки. Несколько дней назад ты именно так и ответила, когда я раздавал книги для чтения.

– Для тех сказок – да. Но говорят, что в отряде «Светлячок» вожатый рассказывает классные сказки, но не всем, а только тем, кто хорошо себя ведёт. Но я-то в твоём отряде, и даже если буду себя хорошо вести – сказку не услышу. Но, может, ты можешь рассказать?

Андрей, подумав, пошёл в ту сторону, где юркая Алина нашла дыру в заборе, по пути раздумывая над ответом. И над тем, что часть детей из «Светлячка» действительно была буквально окутана Слизнями…

– Я не умею рассказывать сказки, Алина. Но я могу поговорить с Мишей, и он тебя возьмёт на рассказывание сказок. Хочешь?

– Правда?

– Правда. Если ты мне пообещаешь больше и близко не подходить к этой дырке в заборе и не брать змеиных яиц.

– Обещаю!

– Тогда поговорю.