Суть остров?
Шрифт:
— Нет, у меня все.
— Стоп, стоп, стоп. Если у вас все, то у меня нет. Пол, Мак, вы пока начинайте, а у меня пара конфиденциальных слов нашему другу Рику…
— Но только быстро, Чил, я писатель, а не менеджер, я же поплыву на ваших дурацких пунктах и подпунктах… Рик, пока!
— Я быстро, хотя я тоже не менеджер, а всего лишь актер…
— Пока.
Вывел меня Чилли Чейн из кабинета, не за рукав, правда, держит, а под руку. Выдал мне две визитки с разными наборами телефонов, золотым карандашиком начертал на обеих номер личной трубки, взял с меня слово, что мы с Шонной сегодня его навестим, начал было подробно рассказывать, как до него добраться и что говорить охране особняка, а потом перебил
— Тогда адрес давай.
— Вот он, пишу. И телефон.
— Да, Рик, и об одежде. За это заранее прошу прощения: у нас сегодня «день простеца»: никаких изумрудов с брильянтами, никаких Гоше и Версаче, если придешь в «левисах» с заплатой на заднице — оно будет самое то. И ты, и Шонна. Джинсы, юбки, свитера, футболки, ботинки, кроссовки, бусы из стекла… Вот так где-то. Косметика и духи — максимально приближенные к тому, какими пользуется персонал метрополитена и общественных библиотек. Врубился? Есть рауты «без галстуков», есть «пижамные» вечеринки, сегодняшняя — «мы — простецкие!» Придете в смокингах и вечерних платьях — сгорите со стыда на фоне всех нас. Угу?
Угу-у… Смокинг-то у меня есть, и я с удовольствием его не надену, а вот как Шонне втолковать… Хотя, с другой стороны, она тоже будет рада этой игре, потому как ни с Вандой Вэй, ни даже с Ниной Хаген в одеждах и драгоценностях ей не потягаться. Я ей озвучивать подобные соображения не буду, но девочка она умная, сама все сообразит. Цветы… Брать ли цветы? По сплетням, Чилли снова матримониально свободен, стало быть, без цветов. Надо будет наши пляжные фото взять не забыть…
— Ричик? Дорогой, что-нибудь случилось? Ты почему такой…
— Какой?
— Какой-то не такой? На работе ругали? Так, извини… Сейчас нам надо будет заехать в один магазин… в два магазина, и по пути встретить Грету. Помнишь Грету?..
— Все отменяется, мы едем домой.
— Что значит… Почему? Ричик… Дети!?.. Нет?.. Не пугай меня, пожалуйста….
— Все хорошо — с детьми, работой, деньгами и здоровьем. Но все твои планы срочно и немедленно отменяются на сегодня.
— Почему это? Я не могу их отменить, это во-первых…
— Потому что у меня для тебя две новости: хорошая и плохая. С какой начать?
— Я так и знала! С любой, только поскорее. Ну что ты молчишь? Начни с плохой, Ричик, только не молчи!
— Плохая новость: тебе нельзя падать в обморок. Хорошая новость: мы сегодня приглашены на вечеринку к Чилли Чейну, лично им. Там будут Крис Коста, Ванда Вэй, Нина Хаг… Что с тоб… Ч-ч-ерт! Она же обещала не терять сознания!
Так-с, интересно, есть ли в нашей «моторной» аптечке нашатырь?
Глава двенадцатая
В которой главный герой на себе убеждается, что оргия — очень активный отдых.— Сдаешься, Рик? Сдавайся, не высиживай цыплят, у меня ладья и пешка перевес, чего тебе еще надобно?
— Слил. Садитесь, Ян, ваша очередь.
Объем и плоскость, двухмерность и трехмерность… Эти проклятые вопросы моего «подпольного» увлечения компьютерной живописью самым неожиданным образом всплыли в самом неожиданном месте: в логове-жилище моего отца! Он, кстати, и жилье поменял, такие хоромы себе отгрохал, что… Я только задним числом, задолго после событий, связанных с покушением на прежнего Президента и последующим кризисом, узнал от отца и Яблонски, в какую глубокую они тогда провалились яму… Мне даже не по себе от этого становится, как вспомню: встречались со мною, шутили, в шахматы играли, а сами — банкроты… Слава
Однажды сидели мы вдвоем с отцом, у него дома, Яблонски поехал к себе, а я остался, потому что спешить мне было ровным счетом некуда: Шонна откомандирована редакцией в Иневию, за каким-то важным материалом о дамском(!) жевательном табаке, типа, новомодном элементе высокой моды, а детки — на часть каникул пристроены в специальный спортивно-оздоровительный лагерь, весьма дорогой и престижный…
Вдруг отец возьми и спроси: как, мол, ты ходы обдумываешь?..
Что значит — как? Тоже мне, спросил… Я даже и не задумывался никогда над этим. Наверное, обдумываю как-то… если я конем похожу сюда — он может ферзя двинуть, а если туда — съест коня. Если рокируюсь — короля отведу от двух атак, а если…
— Не знаю, пап, если не в блице, то стараюсь думать на два-три-четыре хода вперед, за себя и за противника.
— Ну, а поле как ты видишь?
— Не понял?..
— Поле. Вот квадратное игровое поле, шестьдесят четыре клеточки, размером восемь на восемь…
— Тридцать две клеточки черных, столько же белых, шестнадцать фигур белых, столько же… ну и что, пап? Все это видят.
— Я понимаю, что все, и что шестнадцать. Ты… только плоское поле видишь?
Тут я поусерднее задумался, в попытке сориентироваться, что именно отец хочет выковырнуть из меня своим вопросом?.. Но слово «плоское» — тотчас же затронуло некую струнку в глубинах моего сознания.
— Н-ну… иногда я способен представить объемные фигуры, идущие, прыгающие скачущие по здоровенному квадрату, расчерченному, в свою очередь…
— Не то. Понимаешь… Только, сын!.. Чур, не смеяться и никому ни гу-гу, даже Яблонски. Договорились?
— Аск.
— Что?
— Договорились, конечно, мы же оба трезвые люди. — Сказал и — кусь себя за язык! Все в моем словарном запасе, хоть как-то связанное с алкоголем, я стараюсь при отце не применять, — в доме повешенного, как говорится… Но отец — ноль внимания на мою оплошность. Зато наивно поинтересовался другим:
— А что такое ты сказал сейчас?.. ас…к? — А я и рад отбежать в другую тему.
— От детей нахватался жаргону: аск — вульгарный синоним слову «спрашиваешь!», «еще бы!».
— Угу… — Сидит папахен мой, пыхтит сигаретой, колени в пепле, лоб наморщен, а у меня, при его словах «плоское поле», и моих, связанных с объемом, как сердце застучало в полтора раза быстрее обычного, так и стучит, не желает успокаиваться… И ладони зачесались. Наконец он заговорил, вместе с дымом выпуская из себя очень странные фразы и мысли, интересные, хотя и в разрез с моими ожиданиями насчет трехмерности. Во всяком случае, разочарован я не был. Оказывается, в шахматной игре он «изоморфирует» игровое поле, вместе с находящимися в нем фигурами. То есть, в зависимости от игровой ситуации, представляет его шестидесятичетырехзвенной лентой, кубом 4х4х4, параллелепипедом с прямыми гранями… Соответственно, все фигурки продолжают оставаться на своих клеточках, но для игрока приобретают необычные зрительные сочетания, и они, и траектории доступных им ходов. Скажем, если распустить всю доску на одну узкую ленточку, от a1 до н8, то ход конем, либо рокировка, либо еще какое шахматное движение, на глаз будет восприниматься по-разному, и каждый раз — совсем иначе, нежели на плоской доске 8х8. Но для человека, который играет вслепую, никакой разницы не будет в том, как выглядит доска, — змеей она вытянута, или в беспорядочный ком сбита.