Суть острова. Книга 1 (Добудь восход на закате)

О'Санчес

— Я слушаю.

— Ты помогаешь нам вернуть шестьсот лимонов прежним путем, через биржу. Мы, я — отпускаем тебя на все четыре стороны. То есть, после свершения операции, ты полностью выпадаешь из сферы нашего внимания. Никаким образом — хитростью, хватанием за язык, ловко составленными фразами договора — мы не затронем впредь тебя, твою жизнь, твой бизнес. Как не было нас. Я обещаю.

— Так не бывает. Конечно, я хочу жить и еще больше хочу, чтобы жил мой сын. Но так не бывает, как вы… ты говоришь. Ни ты, ни я — уже не дети. Наверняка над тобой есть начальник,

который отменит твое решение, либо сам ты нарушишь слово и меня обманешь.

— Не нарушу и не обману. Я сам, строго говоря, никому не начальник, но и надо мной в этом мире начальников нет. Просто люди прислушиваются к моему мнению. Кстати, в отличие от них, кого ты видел, моего личного-шкурного, финансового интереса, карьерного там… — в этом деле ни пенса нет. Но пока я жив — слово мое не хуже подписи у нотариуса. Не тронем, оставим в покое, тянуть с тебя не будем, руководить, влезать в долю, шантажировать не будем, даже партнерства не предложим. Раз — и расстались четко.

— «Пока ты жив». Это дело такое… Зыбкое.

— Хм… Ну да. Но у тебя шансов меня пережить — еще меньше, как возрастных, так и ситуационных. Этот мир не создан для доверия, и я не могу точно знать — будет ли слово мертвеца, мое то есть, сдерживать живых оставшихся? Но более точных гарантий никто и нигде дать не может. Вот, мы знаем, что ты в кинобизнесе подвизаешься…

— Не так чтобы… Да и, скорее, в телебизнесе.

— Не важно. Звезды торгуют своей звездностью, не коммуникациями и не природными ископаемыми: помер актер с перепою, либо от наркотиков, попортил лицо и тело — фук вашему контракту. Однако — вы все подписываете, и в Голливуде так же, и на подиумах, и в спорте… И у нас с тобой то же. Большей гарантии, чем мое слово при моей жизни, я дать не могу, но это неплохая гарантия.

— А где гарантия, что это настоящая гарантия?

— Опыт. Поживешь — сам увидишь. Умереть всегда успеешь. Не только в деньгах дело, ты пойми. Тряхани мы кого другого из жирных — так и поболе миллиарда взять сможем, причем с каждого. Хотя это себя ронять, и риска не оберешься. Но нам некие формальности важны, для других пустые. Большая часть жизни нашей, общечеловеческой, проходит среди никчемных, с точки зрения НЛО или пустыни Гоби, ритуалов, а люди готовы терпеть любые неудобства, их соблюдая.

— Ну например?

— Например, на званом обеде люди сидят вместе, а в туалет почему-то ходят поодиночке, даже не парами. В скатерть не сморкаются. Мы — тоже люди, своеобразные люди, для которых некие ритуалы равносильны самой жизни.

— При чем тут…

— Короче, попробуешь, или убивать?

— И если я выберу «нет»…

— Сразу же и убью. Тебя сию минуту, а сына твоего — пока дойду, минут через пять. Или через три…

— Он жив?

— Да. Побит слегка, но ничуть не более, чем в обычной уличной потасовке с оплеухами. Зубы, ребра, почки — все цело, все на месте. Здоровый бык, коварный и быстрый, умный, а на вид не скажешь.

— И что, вот так просто отнимете жизни человеческие? Без нервов, без колебаний?

— Ты чудак

человек! Другие нервы на кону стоят, другие жизни, для меня ничуть не менее ценные, нежели твои. Если ты откажешься — мне дальше думать надо, и срочно думать, потому как кроме надежды на тебя — у меня на нынешний момент ни одной креативной идеи нету. Знаешь такое слово: «креативный»? Хорошо. Поэтому, решай скорее. Давай, пока я себе чаю заварю, пока попью — ты думай, а дальше — финиш. Могу тебе налить.

— Я… готов попробовать. На тех условиях, что ты озвучил. Без обману. Если я почувствую обман, то лучше сразу убивайте, вам это дешевле встанет. И, в виде бонуса, попрошу рассказать, когда все закончится, как вы на меня вышли и почему именно меня решили привлечь.

— Расскажу прямо сейчас. В общих словах, правда, без нудных подробностей

— И еще… С… Стивен… Ведь у меня может и не получиться…

— Пусть у тебя получится. На этот случай мы нахлебниками не будем, а поможем…

— Нет уж! Храни Господь меня от вашей помощи…

— Замолкни и выслушай сначала, в чем будет заключаться помощь — предлагаемая, а не навязываемая. Выслушай. И на время короткого нашего сотрудничества запомни: больше меня и фортуну не искушай ультиматумами, не серди и не перебивай по-пустому.

— Хорошо. Чайку можно?

— Да. Вот слушай… А заодно и история вопроса вкратце.

* * *

— Как же они нас отпустили, пап? Дорого тебе это встало?

— Не знаю пока.

— Звонить будешь? Заявления писать?

— Нет. — Сигорд зевнул и содрогнулся. — По-моему — в данном случае бесполезно кому бы то ни было жаловаться. Это кошмарные люди.

— Угу, я как раз хотел тебе это сказать. Ты, пап, даже не представляешь… Я-то примерно понял расклады.

— И что?

— Практически безвыходная ситуация — если бодаться с ними. Но я могу попробовать.

— Есть выход, по крайней мере, он мне обещан. Даже два, но второй выход — мой, и я его попридержу на самый край.

— И что ты собираешься делать?

— Помогу им, чем смогу. Они собираются привлечь для меня четыре-пять миллиардов своих денег, чтобы я с их помощью ускорился в процессах и гарантированно вернул их «бабки» именно тем путем, каким они хотят. Все официально, все юридическое сопровождение через некого «Малоуна и К». Слышал о такой фирме?

— Конечно.

— И что? Нормально?

— Более чем вполне, это брэнд. Если и банки такие же — придраться не к чему.

— И банки нормальные, я с ними и до этого дела вел.

— Так в чем тогда может быть засада, пап? Чего они добивались захватами?

— Не знаю. Я только знаю, чего я не хочу: я не хочу и больше не буду плясать под чужие дудки. Никогда, ни за какие деньги, ни под каким страхом. Стой!!!

Ричард дал по тормозам — мотор как в стенку влип. Европа — умеют делать люди! Сигорд заскреб пальцами по защелкам на стенке салона и вынул, наконец, походный сиреневый жезл, с помощью которого Яблонски выполнял свои обязанности мажордома «на выезде».