Суть Времени 2013 № 20 (20 марта 2013)
Шрифт:
Ясперс определил эти времена как переход человечества от эпохи мифологической, с ее пониманием времени как повторяющейся цикличности, — к эпохе исторической. В течение этих «времен перехода» (примерно VIII–II века до нашей эры) подавляющее большинство народов нашей планеты ощутили время именно как развертывание новизны, а ход событий во времени — как Историю-Развитие.
Именно тогда формировались «Священные Истории» великих мировых религий. Именно тогда возникли модели мира как целостности, объединяющейся вокруг единой Оси, как растущего и развивающегося Древа, порождаемого из Корня, — те самые модели,
Конечно же, идея развертывания психологического времени, ощущаемого человечеством как история, не принадлежит Ясперсу. Понятия «осевого времени» вместо его циклов возникали уже в античности (например, у Гераклита и в какой-то мере у Платона), и были предметом глубокого осмысления в религиозной философии Средних веков и Нового времени. И эти проблемы, конечно же, очень активно обсуждались в период позднего Модерна (прежде всего, в рамках особого раздела философии — философии истории) самыми разными мыслителями: от Кондорсе, Гегеля, Конта, Милля, Маркса до Хайека, Поппера, Арона и т. д.
Г.В. Ф. Гегель писал о ходе истории как творческом развертывании «Мирового духа», и углублял это понимание законами диалектики (отрицание отрицания, которое определяет историю не как линейный процесс, а как «историческую спираль» развития). К. Маркс, вослед за Гегелем, использовал метафоры усердно роющего «крота истории» и «исторической спирали», но подчеркивал, что познание законов истории позволяет человеку оказать «кроту истории» вполне ощутимую помощь. Дж. С. Милль писал о «законах исторического прогресса». Г. Риккерт отрицал существование таких законов.
Именно в эпоху позднего Модерна — задолго по появления постмодернизма — по отношению к истории сформировалось несколько принципиально разных позиций. Расхождения между которыми можно, в грубом приближении, определить следующими тезисами:
— позиция основных Великих религий: история — предопределенное Богом-творцом развитие событий во всем тварном мире, включая человечество;
— позиция «исторического позитивизма»: история — закономерный вселенский процесс прогрессивного развития природы и человечества, законы которого можно и должно постичь и, соответственно, использовать;
— позиция «исторического активизма»: история — дело рук человечества, все более глубоко познающего и прогрессивно преобразующего себя и мир;
— позиция «антиисторического пессимизма»: история как прогресс — это миф, в действительности мы видим лишь регрессивный этап очередного вселенского цикла (от золотого века к веку железному);
— позиция «исторического стохастизма»: в истории нет никаких законов и устойчивых тенденций, это лишь последовательность уникальных и случайных единичных событий, которые не укладываются ни в какие связанные логические цепи.
Уже к концу XIX века в описанном раскладе позиций сформировались своего рода «коалиции». Первая коалиция — это некоторый синтез исторического позитивизма и исторического активизма, наиболее ярким выражением которого стал марксизм. Солидаризуясь с Миллем, марксизм утверждал наличие в истории познаваемых закономерностей и тенденций развития общества и человека. Но затем шел дальше, указывая на способность человечества использовать
В предисловии к первому тому «Капитала» Маркс писал: «Когда общество находит естественный закон, определяющий его развитие, даже в этом случае оно не может ни перескочить через естественные фазы своей эволюции, ни выкинуть их из мира росчерком пера. Но кое-что оно может сделать: сократить и облегчить родовые муки».
Почти одновременно с «прогрессистской коалицией» возникла и вторая «коалиция»: исторического стохастизма и антиисторического пессимизма.
Так, например, неокантианцы Г. Риккерт и В. Виндельбанд решительно боролись и с гегелевской концепцией истории как деятельного развертывания «Мирового духа», и с марксизмом, включившим в это развертывание деятельного человека. Они утверждали, что история есть лишь цепь несвязанных случайностей, лишенных любой организованной системности и какой-либо внутренней, собственно исторической, логики развертывания.
А сторонники Примордиальной Традиции (такие, как Р. Генон) вообще отрицали какое-либо «прогрессистское», то есть ориентированное на развитие, измерение истории. И, напротив, рассматривали свою эпоху как очередную (в некоторых случаях — финальную, предшествующую вселенской катастрофе) фазу «метафизического регресса», то есть отпадения большинства человечества от благой истины этой самой Традиции.
О том, как и на каких основаниях разворачивалась борьба с идеей Истории как развития, и как эта борьба переходила в современный «постмодернистский» этап, — в следующей статье.
Война идей
Идеи и идеологии
Идеология никогда не может быть до конца рациональной, и потому в эпоху торжества научной рациональности она рассматривалась как нечто не вполне респектабельное
Мария Мамиконян
В предыдущей статье мы затрагивали вопрос о сознательном «культурном киллерстве», которое наш глобальный противник пытается выставить как «смерть культуры по естественным причинам». Вроде как жила, жила, устала и померла. Также мы говорили, что в ходе идеологических боев возник, точнее, был создан, специфический «киллер», ошибочно принимаемый за интеллигента. А потому весьма «успешно» сработавший в эпоху перестройки как некое супероружие и пытающийся повторить сейчас то же самое.
Что именно произошло в советскую эпоху с прежней культурной нормой, как именно к концу эпохи мы вместо «авангарда» в лице «партии пролетариата и трудовой интеллигенции» получили мещанский идеологический арьергард, с вожделением смотрящий на западный буржуазный уклад и с отвращением — на все, что касалось идей коммунизма, это отдельный важный сюжет. Но все же, прежде чем двигаться дальше, надо сказать, что выращивание культурного киллера определенным образом было связано со специфическим перемешиванием сферы культуры (широко понимаемой) и более узкой сферы идеологии. Наложением идеологических жестких скреп на живую жизнь идей, развивающихся (в том числе и конфликтующих, и даже воюющих) в культуре. В пространстве заведомо более широком.