Суть времени. Том 3
Шрифт:
Это данные Горшкова — директора Института социологии Академии наук, работавшего вместе с Фондом Эберта. Понятно, что это «абзац»? Или непонятно? Или нужно, чтобы черта 51% и 49% была проведена?
Следующий график (рис. 4):
Количество тех, кто хочет «перестрелять всех, из-за кого жизнь в стране стала такой, какова она сейчас», падало и падало с 1995 по 2008 год, а затем резко выросло с 2008-го по 2011 год. К 2011 году процент
Это что такое? Это стабильное общество, «стабилизец»? Это аут!
Тут вопросы не к либероидно-националистическим группам и не к либероидам как таковым, а к тем, кто отвечает за страну.
Это же аут! И это материалы Института социологии Академии наук и Фонда Эберта. Уверяю вас, что наши материалы тоже точны. Но вы можете нас заподозрить в какой-то тенденциозности. А это материалы, сделанные совместно с международными организациями.
Дальше речь идет о типах государства (рис. 5).
«Государство, которое полностью восстановит централизованное регулирование экономики, контроль над ценами»: в 1994 году за него было 16%, в 2001-м — 18%, а в 2011-м — 28%… Вы понимаете, какая это кривая? Это парабола. Но это же не социальное государство. Это не шведская модель. Это СССР.
«Государство, которое свое вмешательство в экономику сведет к минимуму…» К 2011-му за этот тип государства осталось всего 9%.
«Государство, которое восстановит государственный сектор экономики и одновременно расширит частные инициативы» — главное, на что все надеются, — в районе 40%.
Есть также те, кто считает, что «тип государства не имеет значения». В 2011 году их 22%…
Третий тип государства — «государство, которое восстановит государственный сектор…» — это такой китайский вариант. Этот тип хотя и доминирует в сознании как идеал, но количество людей, поддерживающих его, фактически не растет.
Что же касается «государства, которое полностью восстановит централизованное регулирование экономики», то здесь идет рост.
Теперь — представления россиян о целях экономических реформ Ельцина — Гайдара (рис. 6).
Из «горячо поддерживающих реформы» считают, что эти реформы были «спасением страны», 45%. А 55% говорят, что подлинная цель реформ — наворовать и захватить власть.
Из тех, кто «скорее поддерживает реформы», 41% считает, что реформаторы хотели спасти страну, а 58% — что хотели наворовать.
Из «скорее не поддерживающих» 23% говорят, что реформаторы хотели спасти страну, а 77% — что они хотели наворовать.
Из «противников реформ» 14% говорят, что проводившие реформы хотели спасти страну.
Если все это просуммировать в целом, то получается, что подавляющая часть населения говорит о том, что двадцатилетие шло под флагом воровства и властолюбия. Двадцатилетие шло под этим флагом. И никакого другого флага не было.
Это не исчерпанность 20 лет? Вот эти 20 лет без СССР — это не исчерпанность предложенной 20 лет назад модели? А что такое тогда исчерпанность?
И, наконец, самое серьезное (рис. 7).
Не
Хотели бы уехать в другую страну и жить там 21% молодежи.
Хотели бы поехать на стажировку, учебу 20%.
Хотели бы поехать «на заработки» 34% молодежи.
Что это все значит? Я же не говорю, что все эти люди, которые хотят уехать, уедут. Кто-то, наверное, и уедет. И тогда уже в эмиграции будет доказывать себе всю оставшуюся жизнь, что он совершил правильный выбор, испытав все прелести реальной эмиграции, которая не имеет никакого отношения к романтическим иллюзиям. Но речь не о них. Это будет меньшинство, а большинство останется. Оно хочет уехать, но не уедет. И будет жить в России с чувством жизненного поражения. Понимаете? Весь этот балаган, все эти кривляния оставим в стороне. И задумаемся все вместе, как серьезные люди, что вот эта подавляющая часть будет жить с ощущением жизненного поражения.
Что это за поражение? Как человек живет в состоянии жизненного поражения, то есть в состоянии капитуляции? Когда он признает поражение, перестает бороться, он капитулировал.
Что такое жизнь в состоянии капитуляции? Это жизнь? Герой Достоевского по этому поводу говорил, что «это уже не жизнь, господа, а начало смерти». То есть он будет жить в подполье, да? Будет сходить с ума внутренне теми или иными способами.
И что этому можно противопоставить? Вот ведь главное.
Идут процессы, совершенно несовместимые с жизнью страны. Абсолютно несовместимые. И это совершенно ясно. Возникают настроения, связанные с тем, чтобы эти процессы поменять, но это пока только настроения. В этих настроениях слишком много еще театрально-богемного и слишком мало еще живой страсти и воли.
Нам нужно, чтобы этот настроенческий сдвиг превратился в сдвиг волевой и настоящий, эмоциональный. То есть в то, что можно обратить в действие.
А теперь давайте хотя бы на одну минуту подумаем о том, что тут можно сделать.
Любая геометрическая модель по отношению к социально-политическим процессам условна. Давайте рассмотрим эту модель (рис. 8).
Вот мы двигались в некоем направлении (жирная стрелка).
И вот в какой-то момент что-то произошло (пока не будем обсуждать, что). И удалось убедить, что движение должно идти в другом направлении (пунктирная стрелка) — в направлении, где светит некая звезда, которую я назову «звездой пленительной консьюмы».
Говорят: «Ну и ладно. Консьюма, консьюма… Ясно было, что это утопия, что при капитализме никогда не бывает, чтобы каждый получил „Мерседес-600“, три видака, четыре шубы, бриллианты и вертолет. Кто-то проигрывает, кто-то выигрывает».
Но, может быть, это привело к некоей нормальной западной модели, нормальному западному капитализму?
Во-первых, почему западному? Есть ведь и другие капитализмы, не правда ли? Колумбийский и прочие… Есть понятие «периферийный капитализм».
А во-вторых, помимо капитализма, есть и что-то другое. Есть еще страны на планете, где капитализма-то нет, а люди живут. Не правда ли?