Сутра о мудрости и глупости (Дзанлундо)
Шрифт:
Ниже приводится текст рассказа, не вошедшего в тибетский канон.
Однажды монахи обратились к Победоносному с такими словами: «Достопочтенный Победоносный, где кроется изначальная причина вражды Дэвадатты к тебе?»
– Давным-давно, – ответил монахам Победоносный, – на берегу моря жили два журавля, которые имели единое туловище. Одного звали Благочестивый, а другого – Нечестивый. Как-то раз Нечестивый заснул, а Благочестивый стоял на страже. И тут Благочестивый увидел ароматный плод, принесенный водой. Поймав его, он подумал: «Не разбудить ли мне Нечестивого и потом есть плод? Но ведь, что ни съешь, все пойдет на пропитание единого туловища». И, подумав так, он не стал
Нечестивый, проснувшись, почувствовал отрыжку после ароматного плода и спросил:
– От чего такая отрыжка?
– От ароматного плода, – ответил Благочестивый.
– Откуда ты взял его?
– Пока ты спал, мне попался ароматный плод. Я подумал, что у нас единое туловище, его одно мы питаем, и не стал тебя будить, а съел плод сам.
– Ты поступил нехорошо, – сказал Нечестивый, – и я тебе это припомню!
В другой раз спал Благочестивый, а Нечестивый стоял на страже. Он заметил ядовитый плод, принесенный водой, и съел его. В результате оба почувствовали себя плохо. Нечестивый, возбужденный действием ядовитого плода, воскликнул:
– Где бы и когда я ни родился, всегда буду стараться убить тебя, стану твоим злейшим врагом!
Благочестивый ответил на это:
– А я, где бы и когда ни родился, буду к тебе относиться с любовью.
– В той жизни, в то время, тот, кого звали Благочестивым,- сказал Победоносный, – это я ныне. Тот, кого звали Нечестивым, – это ныне Дэвадатта. Тогда впервые он стал относиться ко мне враждебно. Я же к нему в сердце любовь утвердил.
Ю. М. Парфионович
Раздел I
Глава первая.
Изложение различных примеров [обретения Учения]
Так было однажды услышано мною [13] . Победоносный {1} находясь в Магадхе {2} , вскоре после обретения буддства {3} глубоко задумался. «Живые существа, – размышлял он, – вот уже длительное время поглощены суетностью мирских дел, так что очень трудно наставить и исправить их. Поэтому нет никакой пользы от моего пребывания в этом мире. И чем нирвана с остатком бытия {4} , лучше полная, конечная нирвана {5} ».
13
Стереотипное начало сутр — текстов, содержащих проповеди, наставления или поучения Будды Шакьямуни, записанные, по преданию, со слов Ананды.
Но как только Победоносный подумал об этом, божествам – обитателям мира Брахмы {6} – стали известны его мысли. Божества спустились с небес и пришли туда, где находился Победоносный. Подойдя к нему, они распростерлись ниц в приветствии н, сложив молитвенно ладони, стали настоятельно просить Победоносного привести во вращение колесо Учения [14] .
На это Победоносный сказал им:
– О боги мира Брахмы! Живые существа, [люди], полностью одолены греховной нечистью, они привержены к мирским благам, и у них отсутствуют помыслы о высшей мудрости. Так что даже мое пребывание в этом мире бесполезно. Поэтому-то и думаю, что лучше мне перейти в нирвану {7} .
14
Т.
Но боги мира Брахмы возразили на это Победоносному следующее:
– О Победоносный! И время настало обращать в истинную веру, показав переполненное море Учения, водруженный стяг Учения. И огромное множество живых существ жаждут опасения. Так почему же ты, Победоносный, помышляешь о нирване, а не становишься спасителем и прибежищем их, пребывающих в безнадежной слепоте?
И было рассказано Победоносному следующее.
– О Победоносный! Давным-давно, бесчисленное количество калп{8} назад, в стране Джамбудвипе{9} правил великий царь по имени Канашинипали. Под властью царя Канашинипали находилось множество вассальных князей и восемьдесят четыре тысячи городов. И имелось у того царя во дворце двадцать тысяч жен и наложниц, а кроме того, было у него десять тысяч великих советников.
Обладая великим милосердием, царь для всех своих подданных был подобен отцу с матерью. Как-то раз он подумал: «Поскольку я являюсь владыкой живых существ и эти многочисленные люди уважают и любят меня, то сотворю я им всем пользу через великую драгоценность святого Учения [15] ». И повелел тут царь одному из своих советников объявить повсюду: «Кто обладает знанием святого Учения и наставит меня в нем, тому дам все, что он пожелает».
Тогда некий брахман {10} по имени Лиудуча подошел к воротам дворца и заявил:
15
«Святое Учение» — т. е. буддизм.
– Я знаю святое Учение.
Услышав эти слова, царь вышел встретить брахмана. Он почтительно приветствовал его и усадил на разостланный ковер. Когда брахман сел, царь, сопровождаемый свитой, сложил вместе ладони и сказал:
– О великий учитель! Настало время открыть и преподать святое Учение нам, омраченным духовным невежеством.
Брахман ответил царю такими словами:
– Те знания, которыми я обладаю, просто так не поддаются изучению. Если ты хочешь их усвоить, только слушая, то из этого ничего не выйдет.
Царь сказал:
– Так объясни, что же ты хочешь, и я выполню все твои требования.
На это брахман ответил царю следующее:
– О великий царь! Если ты сможешь вставить в свое тело тысячу светильников и тем совершить жертвоприношение, то я наставлю тебя в Учении.
Безмерно обрадовался царь согласию брахмана. Он приказал гонцу сесть на слона, способного проходить расстояние в сто тысяч йоджан{11}, и объявить по всей Джамбудвипе, всем вассальным князьям и всему простому народу следующее: «Царь Канашинипали ради постижения Учения через семь дней, в мясе своего тела сделав отверстия, вставит в них тысячу светильников». Вассальные князья и весь народ, услышав эти слова, были охвачены глубокой скорбью. Они пришли к царю и, поклонившись ему, сказали:
– Как слепец опирается на поводыря, а дитя опирается на мать, так и в этом мире все живое опирается на тебя, царь! Когда не станет тебя, о великий, к кому же прибегнем мы в поисках защиты? Ведь если тысячу светильников вставишь в тело, то, без сомнения, расстанешься с жизнью. Зачем же ты хочешь ради какого-то брахмана покинуть все живые существа этого мира!?
Царские жены, сыновья, престолонаследник, пятьсот человек свиты и десять тысяч советников, сложив ладони, также стали молить царя не слушать брахмана. Но царь был тверд в своем решении и не изменил его.