Сувенир из Нагуатмы. Триумф Виджл-Воина
Шрифт:
“Общеизвестного не надо, Вадим Николаевич, давай, что новенькое”.
— …Мощный энергетический вихрь существует также в районе “третьего глаза” Трикуги. Однако действует он далеко не у всех. Одна из его задач — раскрепостить память прошлых рождений. Далеко не каждый, однако, способен выдержать подобное испытание… А, Илюша, как думаешь, не каждый? — вновь уставился на него Вадим Николаевич. — Вот ты, например, ниже травы, тих, смиренен, а заработай у тебя вихрь Три-кути, да вдруг и выяснится: тихоня-то наш в прошлой жизни, ох, батюшки, — бандюга и душегуб! А? Каково? Покажи тебе тебя самого да с топором в руках, в крови по локоть, небось не выдержишь, закричишь…
— Все
— Аминь! — охотно отозвался Вадим Николаевич.
P.S. Ничего утешительного Леня не сообщил. “Ноги еще можно подлечить, привести в норму, а вот сердце… на волоске”. “Может, Веру Васильевну в больницу?” — “Не стоит… Ты знаешь, какие ныне больницы…”
Да, что такое больница, я знал по собственному опыту. Но что же делать? Что предпринять? Кажется, у самого сердце не выдержит, разорвется на части. И мое сердце, и капитана Максимова.
Р.P.S. Да, упустил… Илюша, кажется, всерьез собрался в монастырь. Посетил он когда-то Оптину Пустынь под Козельском, теперь только о ней и думает. Неинтересны ему наши увлечения йогой — и все, и никакой силой не приобщить. Вообще мне по душе такие характеры. Вот так и вижу: Вадим Николаевич, лысый, большой, все чего-то ищущий и не находящий, перед тем как уйти, снова начал бичевать и разоблачать себя, стучать по лысине: такой-сякой, пытаюсь жить “от себя”, а жизнь все “к себе”, “к себе”! Сжимаю кулаки, ну думаю, отхватил! А когда сожмешь хорошенько, воздух-то из кулака и того… пшик — и вышел. Пустота внутри. Абсолютная. В тупик, что ли, я зашел, не пойму…
Вот тогда и сказал Илюша, думая о своем: “Уйду в монастырь, попрошусь в послушание к отцу Феофилу”.
7 апреля. Теперь я вроде сиделки. Участковая сестра проконсультировала: когда давать таблетки, какие… ну в остальном меня обучать не надо. Иногда не вредно и помечтать, потому и говорю, держа Веру Васильевну за руку: “Солнышко все выше, выше, весна. Скоро зазеленеет, подокнами расцветет сирень. Мы встанем и пойдем посидим под этой сиренью…”
В полузабытьи она временами называет меня Максимушкой. Господи, и сами не ведает, насколько права.
P.S. Перепутались дни и ночи. По ночам всегда напряженнее, я почти не выхожу отнес. И часто думаю, что все, что ни делается, к лучшему. Это даже хорошо, что меня прогнали с работы; ну как бы я крутился теперь, как выкраивал время? И еще одно “хорошо” нашего кошмарного времени: хорошо. что я заранее приучил себя к одноразовому питанию, хорошо, что вегетарианец. Вере Васильевне тоже требуется самая малость.
8 апреля. Вере Васильевне как будто лучше, она даже понемногу встает. Ходит по квартире, подолгу стоит у окна. Дай-то Бог, ей поправиться!
9 апреля. Итак, мне почти двадцать семь… Это начало пути или пора подводить итоги? Временами такая странная жизнь кажется мне не менее странным сном. Особенно в последнее время. Столько событий! И одно невероятнее, запредельнее другого… Задумаешься тут: что есть жизнь? Она — игра? Разлив энергии, а мы в ней всего лишь сгустки положительных или отрицательных качеств, накоплений? Кто мы: модель прошлого опыта или модель будущего моделирования? Или все проще, и все мы, как и все в природе, просто иллюзия? Иллюзия былого в Памяти Духа? И потому все вокруг сон? И мы в этом сне яростно сопротивляемся, барахтаемся за свое место под солнцем —
Естественный и извечный вопрос: как быть? Что делать? Жизнь — это подъем сознания. Эволюция — восхождение к сознанию. Пружина жизни — страдание… “Страдать надо, страдать, чтобы вырвать индивид из состояния лености”. В конце концов страдание лишь средство, чтобы проснуться. Необходимо скорее проснуться, стать цельным, единым без всякого расщепления, стать, по выражению Будды, “как морская вода, которая везде и всюду одна — соленая”.
И что очень важно, проснуться необходимо не одному, а всем на Земле, непременно всем, большим и малым мыслящим существам одного крошечного, летящего в Беспредельности островка. И тогда не надо никого увлекать и запутывать “измами”: социализмами, коммунизмами и прочей подаренной Системой Оправдания чепухой; не надо никого вести и спасать: проснувшееся человечество с очищенным сознанием — это и есть золотой век Сатия-юга.
10 апреля. Словно бы охладел к своему прошлому, к судьбе капитана Максимова. Но на днях увидел себя маленьким; папаша мой — повар какой-то забегаловки — зажал бедного голозадого ребенка между ног, драл ремнем, приговаривая: “Учись, сукин сын Андрейка, авось человеком станешь!” Ох, как я ненавидел его! С головы до пят, особенно его белые волосатые руки…
А сегодня и вовсе нечто непотребное. Правда, поначалу все хорошо: я курсант мореходки в красивой форме и сам — что надо! — в гостях у одной знакомой девицы. Папа у нее банкир, не настоящий, разумеется, а так, банковский служащий, но все равно для меня — банкир, почитаемый человек. А девицу я за глаза называю Сигмой, хотя имя у нее вполне рядовое, обычное: Людмила; а почему Сигма, не знаю. Так про себя и среди знакомых курсантов ее величаю. За банкировским столом, естественно, банкировский пир, и я, вечно полуголодный курсант, видно… того, перехватил. Дорвался до фазана и креветок…
В этот момент медитации я и вышел в Хронику Акаши особенно полно: плохо мне, с животом что-то, попросту говоря, в туалет надо. Дальше — больше, вовсе прескверное. Раковину унитаза забило, должно, я воду слил — и все содержимое с ревом через край на кафель. Из красивого голубого унитаза да на прекрасный банкировский пол. Заползал, делать нечего, засобирал ладошками; высокий такой, красивый молодец, в форменной моряцкой одежде… и чем занимается?
“Чувство юмора, — сказал кто-то из мудрых, — это умение видеть иронию крайностей… два полюса одной ситуации”. Умри, Денис, лучше не скажешь! Но для чего подобный интим вроде бы и не чужой для меня жизни? Потому и начинаю охладевать к капитану Максимову, к его прошлому. И то — жизнь как жизнь, всего хватало, и юмористических ситуаций тоже. Это, может, у бетхове-нов да у королей династии Стюарт все высокое, возвышенное. Мой кэп нес по бурному морю очень разную жизнь.
11 апреля. Снова кэп. Хочу понять; эти картины, куски кинолент, они наудачу приходят, случайно? Или есть закономерность какая? Кажется да, есть. По-моему, дается то, что капитану приходилось переживать особенно остро. Все — от его чувств; они, как посев, запечатлевались в его Мыслеформе или Сущих, а ныне всплывают уже перед тем, кто жнет.
…Сбесилось море совсем, штормяга не приведи Господи! Бискай всегда шумлив и капризен, но сегодня… Смотрю в иллюминатор из своей каюты: сплошная белизна с синими проблесками воды. Девять баллов, пожалуй, не меньше. Дает Бискай прикурить! Как ни спешим в тропики, надо сбавлять ход, ложиться носом на волну.