Сувениры Тьмы

Вильгоцкий Антон Викторович

Стоя в дверях, Кафельников обернулся и печально посмотрел на четверых наркоманов.

— Мало в вас веры, ребята, — тихо произнес он, — Вы, должно быть, думаете, что Господь на небесах сидит, во дворце из облаков? Нет. Бог — он в каждом из нас. И в корове, и в лошади, и в собаке. Да что там — в каждой былинке, в каждом камушке, — по щеке дьякона скатилась крупная слеза, — Верить надо, понимаете — верить! А без веры никакие молитвы не помогут. И чтобы на равных с Ним общаться, не обязательно всякую гадость в себя пихать. Ты опустись на колени у родника, зачерпни в ладони прозрачной водицы —

вот тебе и крещение. Венок из ромашек сплети — вот тебе и молитва. Соку березового напейся — вот тебе и причастие… Серый, дай "пяточку" добить, — пуская в потолок клубы сизого дыма, дьякон осенил воздух перед собой крестным знамением, торжественно изрек "Благословляю", и был таков.

— Ну вот, напугали мне попика, — сказал, закрывая дверь, Власов. — Я же предупреждал — осторожнее надо с ним. Все-таки, не панк или гот какой-нибудь.

— Баба с возу — кобыле легче, — цинично промолвил Влад. — Его, между прочим, никто не выгонял. Да и сеструхе не под дверью же ночевать.

— Давайте, может, удолбимся, наконец, а? — не выдержал Женя. — Что-то не терпится мне с Богом повидаться.

— Если Андрюхе верить, — задумчиво сказал Плахов, — то получается, что Бог и в джанке присутствует?

— А вот это мы сейчас и проверим! — вскричал Дыбенко, ловко орудуя ножом.

— Слушайте, парни, хватит богохульствовать, — резко сказал Власов. — Я хоть и сам неверующий, а все равно от вашей трепотни противно.

— Это тебя "финик" вставил, — хихикнул Влад, отрезая от "гинунгагапа" ломтик за ломтиком. — Внимание, господа! Мы с вами вступаем в новую эру наркомании! — вручив каждому по кусочку "гинунгагапа", Дыбенко закатал рукав своего блейзера, положил черный сгусток на локтевой сгиб и начал медленно придавливать сверху указательным пальцем. Остальные трое зачарованно наблюдали за тем, как "гинунгагап" проникает сквозь кожу их друга — действительно впитываясь в нее, словно какая-нибудь целебная мазь.

— Ни хрена себе! — изумленно воскликнул Женя Кушнир, увидев, как от чудо-островка на руке Дыбенко зазмеились в разные стороны черные ручейки. Смешавшись с кровью Влада, "гинунгагап" не изменил своего цвета, окрасив внутреннюю поверхность вен Дыбенко иссиня-черным.

— Слушай, а не опасно? — спросил, подойдя поближе, Слава.

— Локи сказал, что нет. Он предупреждал насчет черных вен. После пройдет.

— Нашел, кому верить, — усмехнулся Власов. — Между прочим, Локи в скандинавском эпосе — не только бог огня, но и повелитель лжи. Так что я не удивлюсь, если ты после этого ниггером станешь! — Сергей согнулся в приступе беззвучного хохота.

— Ничего, — отмахнулся Влад. — Самое страшное, что может случиться, — стану пидарасом!

Женя поднял на него взгляд и передернул плечами.

— Ну как? — поинтересовался Плахов, с интересом наблюдая за движением наркотика по венам друга. Дыбенко пожал плечами.

— Пока ничего, — сказал он. — Вы подождите пока, я же только…

— Все ясно, — прервал его Кушнир. — Самое страшное с тобой уже случилось, Влад. Поимел тебя товарищ Локи.

— Думаешь? — с сомнением произнес Дыбенко. — Раньше он меня не обманывал.

— Женька, в натуре, рано еще, — усмехнулся Власов. — Потерпи.

— Подождем

два часа, и, если Влад не сдохнет, сами вмажемся, — подытожил Кушнир и пошел на кухню за пивом.

Прошло пятнадцать минут. Никаких изменений в состоянии Дыбенко не намечалось. В комнате воцарилось тягостное молчание.

— Так, — сказал, наконец, Кушнир. — Надо ехать в "Валгаллу" разбираться. Сколько ты ему заплатил?

— Две с половиной, — нехотя признался Влад.

— Что?! Две с половиной штуки за фуфлыжную блямбу?! — сжав кулаки, Евгений вскочил со своего места. — Да я ему, суке, в жопу эту херню засуну!

— Ну тихо, тихо, Женек, успокойся, — Власов подошел к другу и положил руку ему на плечо. — Никаких разборок не будет. Если Влада так и не торкнет, мы пойдем к Локи и по-хорошему, ненавязчиво, объясним ему, какой он непорядочный человек. И стребуем с него всю потраченную Владом сумму. В противном случае — сдадим его со всеми потрохами.

— Кому?

— Ну не ментам же. Хозяину клуба. Тюр давно на Локи зуб точит. Он ведь ему запретил в "Валгалле" барыжничать. Локи пообещал, что не будет.

— Соврал, конечно?

— Конечно. На то он и бог брехни.

— Слышите? — Влад вдруг прижал к губам указательный палец. Друзья примолкли. Ничего, кроме тиканья настенных часов и приглушенной музыки из соседнего дома, они не слышали.

— Что? — шепотом спросил Власов.

— Да птицы. Птицы же поют, — так же тихо, точно боясь спугнуть невидимых птиц, произнес Влад.

— Какие птицы? Петухи, что ли? — хохотнул Плахов.

— Петухи не поют, а плачут, — мрачно сказал Кушнир.

— Идите вы со своими петухами! — истерически хохоча, Влад повалился на пол. — Райские птицы поют! Райские! Ой, дурачье вы мое! В "Валгаллу" они пойдут разбираться! Локи они Тюру сдадут! — Дыбенко вытянул перед собой обе руки и начал крутить "фонарики", — Есть приход!

— Налетай, братва! — скомандовал Власов, и все трое набросились на блюдо с "гинунгагапом". Перспектива стать коренным африканцем уже никого не отпугивала…

Приход от "гинунгагапа" был не то что бы зверским, но все же не самым кислым. А главное — все четверо испытали одни и те же ощущения, что бывает довольно редко. И Влад, и Женя, и Слава, и Сергей видели, как наполнилась розовым сиянием комната, слышали чудесные трели птиц, вдыхали ароматы дивных благовоний… Это было похоже на Рай. Но Бога, о котором так много сегодня говорили, в этом Раю не было. Не было никого, кроме Влада, Жени, Славы и Сергея. В глубине души последний был этим разочарован…

— Вот что, братцы-кролики, — сказал он, вдоволь наслушавшись райских птиц. — Давайте догонимся.

— Думаешь, стоит? — Плахов посмотрел на аккуратно разложенные на блюде черные ломтики. — Мы не того… не гинунгагапнемся?

— Слышь, философ, — Сергей пихнул в бок задремавшего Влада. — Мы, это, догнаться хотим. Что бог обмана говорил об этом? Не скопытимся?

— Не должны бы, — Влад почесал в затылке и задумчиво поглядел на блюдо. — Отходняк, правда, зверский будет, но выжить выживем. Слушай, а может, не надо? Растянем на несколько дней?