Суворов и Кутузов (сборник)
Шрифт:
Наконец послышались голоса и шаги. Из мазанки не торопясь вышел высокий, величественный Петр Александрович Румянцов. За ним шли генералы Боур, Племянников, Олиц, Репнин и инженер-генерал Илларион Кутузов.
Переводчик подбежал к пленному, что-то быстро сказал ему и слегка ткнул турка в бок носком сапога. Турок лениво поднял голову, нехотя поднялся на ноги и вдруг, заливаясь краской, быстро залопотал. Он запальчиво выпалил несколько фраз, среди которых мелькнуло слово «Румянчув», и так же неожиданно смолк.
– Чего он хочет? –
Армянин перевел:
– Русские только надеются на свои пушки, против которых, конечно, никто не может устоять: они разят, как молнии! Но пусть русские не стреляют. Пусть Румянцов прикажет, чтобы его солдаты вышли как храбрые воины – с одним мечом в руках. И тогда он увидит, могут ли неверные противостоять мусульманам!
– Кипи, кипи, збанок, доки вухо не вырвется! – усмехнулся командующий, взглянув на генералов.
Турок исподлобья смотрел на него.
– Где визирь? – строго спросил Румянцов.
– В Вулканешти.
– Как расположен лагерь?
– В долине, на левом берегу реки, где она впадает в озеро Кагул.
– Войска много?
– Без числа.
– Сколько пушек?
– Как дней в году!
– Ну, положим, не столько! – ответил Румянцов. – А какого калибра? Больше, чем были при Ларге?
– Больше. У нас есть пушки «балгемес». Их каждую везут сорок буйволов.
– А что такое «балгемес»?
– «Балгемес» по-турецки значит: «не едят меду», – ответил переводчик.
Румянцов усмехнулся:
– Да, это известно: от любой пушки врагу сладости мало. А обозы-то богатые?
– Обозы богатые. Но русским не видать их как своих ушей! Вас мало. Вы будете раздавлены, как козявки! – убежденно твердил пленный.
– Когда же Халил-бей собирается нас раздавить?
– Завтра после намаза: завтра счастливый день.
– А где татары?
– За озером Ялпух.
– Почему они не вместе с турками?
– Татары осрамились при Ларге. Мы больше не хотим выступать вместе с ними.
– Так вам и поверили! – сказал Румянцов. – Янычары роют окопы? – спросил он, зная, что турецкая пехота предпочитает драться за укрытием.
– Роют.
– Значит, все готово к бою?
– Готовятся. Визирь подарил пашам по шубе. Паши поклялись, что, не разбив русских, не уйдут!
– Так, так. Завтра пашам и без шуб станет жарко!
Турок снова заговорил о чем-то очень горячо.
Армянин перевел:
– Турок хвалится, что перед их знаменем пророка не устоит никто: санджак-шериф – кипарис побед; зеленое знамя калифов! Чуть на него взглянет неверный, сразу же ослепнет!
– Ну, уж понес чепуху! – досадливо махнул рукой командующий. – Довольно. Все ясно. Уведите его!
И Румянцов пошел назад в мазанку.
«Медлить нельзя, надо упредить Халил-бея, – думал он. – Татары раньше завтрашнего полудня не поспеют к нему на помощь!»
В маленькой молдаванской хате командующий казался еще более высоким и мощным. У окна на столе
Генералы почтительно стояли поодаль.
Румянцов смотрел на карту и думал:
«Визирь уверен в победе. Он даже не позаботился выбрать лучшую позицию – стал не на высотах, а в долине. Ему удобно перебрасывать свою конницу по долинам. Он убежден в том, что ему не придется отступать. Надо воспользоваться оплошностью врага. Наступать немедленно!»
А генералы в это время раздумывали: что предпримет командующий в таком трудном положении? Отступать в виду превосходящего в десять раз противника уже опасно, но и наступать с двадцатью пятью тысячами против двухсот пятидесяти не шутка! В случае неудачи армия Румянцова оказалась бы запертой в узком пространстве между двух рек и больших озер.
Румянцов повернулся к начальникам дивизий.
– По моему простому рассуждению, – начал он своим любимым присловьем, – надо выступать сегодня в час пополуночи. Ударим, пока визирь не догадался переменить позицию. Вот смотрите, господа!
Генералы подошли к столу.
– Генералу Боуру идти по высотам к левому флангу турок. Племянникову и Олицу – туда же. Остальным – отвлекать неприятеля.
Многословия Петр Александрович не любил. Замысел командующего был ясен: Румянцов намеревается ударить всеми силами в одно место. В бой идти пятью каре. Бой начать ночью!
Все по-своему, не так, как учит Европа. Все по-русски!
IV
Войска, построенные в пять колонн, ждали сигнала к выступлению. Сегодня командующий приказал бить вечернюю зорю на два часа раньше, чтобы люди успели выспаться. И хотя была ночь, но в колоннах никто не клевал носом.
Полки стояли «вольно».
– Курить и говорить – на месте! Чтоб на марше ни огонька, ни звука! – таков был приказ.
Курили, переминаясь с ноги на ногу, думали, перешептывались:
– Знатно это, братцы, что впереди – Траянов вал: турок не видит, что ему готовится!
– Басурман спит спокойно.
– Чего ему бояться! Нас против него – горсточка!
– А хорошо это придумал Петра Александрович – выступать ночью: не жарко и враг нас не ждет.
Генерал Боур с остальными офицерами – графом Воронцовым, князем Меншиковым и Михайлой Кутузовым – стоял между егерями, разговаривая. Вестовые держали командирских лошадей.
К Боуру подошел капитан Анжели. Француз шел скорчившись и держась одной рукой за живот.
– Что с вами, капитан? – участливо спросил Боур.
– Живот схватило, ваше превосходительство. Как ножами режет, – хмуро ответил Анжели.
– А что вы ели? Лапти дульче?
– Ел эту проклятую молдаванскую маринованную тыкву с чесноком. Теперь ни стоять, ни сидеть…
– Подите ко мне в хату. Полежите. Выпейте водки или хотя бы здешней ракии. Авось пройдет. Вы нас успеете догнать!