Суворов и Кутузов (сборник)

Раковский Леонтий Иосифович

Вот голубоватая в лунном сиянии громада сераля – дворца султана. Здесь живут его жены, наложницы, евнухи и бесчисленные слуги – все эти нелепо-странные хранители парадной султанской шубы, обрезыватели султанских ногтей, сторожа султанского попугая. А вот купол Айя-Софии, обставленный с четырех сторон стройными, как свечи, минаретами.

Но над всем Константинополем на холме возвышаются громоздящиеся друг на друга купола грандиозной мечети Сулеймание. Они кажутся выточенными из слоновой кости. А там, за мысом Сарай-бурну, [137]

раскинулось Мраморное море, и за ним смутно темнеют очертания гор азиатского берега. Как из сказки «Тысяча и одна ночь».

137

Сарай-бурну – дворцовый мыс.

Приятно посидеть в такую мягкую лунную ночь, но еще ждут дела – надо написать письма.

Михаил Илларионович вернулся к себе в кабинет. Взглянул на подарки великого визиря, лежащие на столе, и подумал о жене.

«Табакерка с алмазами ее, пожалуй, не заинтересует. И мыло адрианопольское, хотя считается лучшим. Катенька моет лицо хлебным мякишем, говорит – лучше всякого мыла. А вот девять кусков шелка из Алепо разных цветов на девять платьев – это доставит удовольствие!.. Модница! Кокетка!» – снисходительно улыбнулся Кутузов и стал писать письмо жене.

V

Осмотревшись в Константинополе, Кутузов начал устанавливать непосредственные взаимоотношения с турецкими сановниками. Он делал это по восточному обычаю: рассылал им подарки.

Еще в пути приходилось обмениваться подарками с местными властями, но там попадалась одна чиновничья мелкота, и дары поэтому были незначительные: серебряная табакерка или мех лисицы-сиводушки.

Правда, в Яссах секунд-майору Резвому пришлось вынуть из заветных посольских сундуков золотые вещицы: господарь Молдавский, относившийся неприязненно к русским, хотел теперь подольститься к посольству и не поскупился на подарки. Кутузов приказал отдарить господаря, «дабы не дать ему превозмочь нас в щедрости и великолепии» – как написал царице в своем отчете Кутузов.

Михаил Илларионович очень беспокоился об одном – не задержали бы присылку эгрета для валиде, – он хотел поскорее послать подарки матери султана.

Эгрет доставили быстро, и Кутузов отправил к валиде первого секретаря посольства, секретаря ориентальных языков Занети и секунд-майора Резвого в сопровождении нескольких офицеров, или, как они официально именовались, дворян посольства.

Троюродный племянник Михаила Илларионовича Федор Кутузов попросил дядюшку назначить и его в число офицеров, сопровождавших подарки султанше.

– Надеешься увидеть султанских жен? – улыбнулся Кутузов. – Поезжай. Только пусть Николай Антонович Пизани научит, как держать себя у турок за столом. Ты же с турками никогда дела не имел.

Пизани отвел Федю Кутузова в сторону и стал поучать восточному этикету:

– Сидят у турок на том, на чем стоят, но не всегда одинаково. Запомните: равный перед равным сидит, скрестив ноги. Колени у него далеко впереди:

захочет – обопрется о них. Младший же перед старшим сидит на пятках. Вот сначала станьте на колени, а потом сядьте. Тут колени должны быть обязательно чем-либо закрыты, полами одежды, что ли. За столом старшему гостю подадут подушку, чтоб удобнее было сидеть. А ежели вы чином ниже майора, то садитесь прямо на ковер!

– А как же садиться со шпорами? – спросил Федя Кутузов.

– Ложитесь на бок, а ноги отбросьте подальше за фронт. Пусть не ведают ноги, что творят зубы! Потом запомните: если станут угощать вареньем с холодной водой – это у них первое угощение, – то возьмите одну ложечку варенья, а не накладывайте его, как кладут у нас в чай – ложку за ложкой.

Федя Кутузов внимательно выслушал наставления советника посольства, посланцы оделись в парадные мундиры, Резвой взял подарки, и они отправились.

Посланные к султанше пробыли в гостях несколько часов.

Валиде осталась чрезвычайно довольна подарками и приняла русских с большим почетом.

Михаил Илларионович подробно расспросил своих о приеме:

– Ну что, видали мать султана?

– Видали, – ответил первый секретарь. – Представительная женщина. Должно быть, когда-то была писаная красавица.

– Лет восемьдесят тому назад, – вставил Федя Кутузов.

Он был недоволен, что, кроме Михр-и-Шах, не видал ни одной женщины.

– Что, Федя, – спросил Михаил Илларионович у племянника, – султанских жен видел?

– Как же, увидишь! Они за семью замками!

– А угощали вас хорошо?

– Неплохо. Арапы то и дело носили на головах золотые блюда. Я со счету сбился. И все вперемешку: суп после варенья, жаркое после пирожного. И ни ножей, ни вилок – все берут пальцами.

– А суп как же?

– Ложку дали. И ложка какая-то странная: стебель у нее длинный, а сама неглубокая, плоская. Кашу есть этакой удобно, а суп – рука заболит носить от чашки ко рту.

– Зато красивая – вся украшена драгоценными каменьями, – прибавил Резвой.

– А когда подали фрукты, этот турок, что угощал нас, откусил персик и протянул огрызок Павлу Андреевичу. Я бы ни за что не взял. Точно кусок с барского стола! Он, этот, важный турок, видно, никогда не читал «Правил учтивости».

– Нет, – улыбнулся Пизани. – Правила учтивости у них иные! Это у турок особое уважение к гостю. Не взять нельзя: обидишь хозяина.

– Да пропади он пропадом, чтоб я ел его огрызок!

– Ничего не поделаешь – обычай!

– Ну, и чем же все-таки угощали вас? – продолжал расспрашивать Кутузов.

– Сыр вроде с какими-то нитками, рыба соленая-пресоленая, зелень наподобие бурьяна, фрукты вареные. Потом поставили эту… как ее… каурму. До чего противная, приторная! Вот только каша рисовая с изюмом и была хороша: белая как снег.

– Это называется – пилав, – объяснил Пизани. – Он у турок за обедом так же необходим, как имя аллаха, как трубка в беседе.

– По-турецки, может, пилав, а по-нашему – кутья, ее на поминках едят, – сказал Федя Кутузов.