Суворов и Потемкин
Шрифт:
Сейчас же необходимо выяснить несколько существенных вопросов. Первый: где произошла сцена, якобы окончившаяся разрывом? Конечно, в Яссах. Так писал анонимный автор рассказа, так считал сам Петрушевский. Но Потемкина не было в Яссах до 25 декабря. Он находился в Бендерах. Может быть, поэтому К. Осипов (единственный их всех) перенес сцену встречи в Бендеры, тем самым нарушив традицию и вступая в явное противоречие с рассказчиком. Но Суворова не было ни в Бендерах, ни в Яссах ни в декабре, ни в январе. Обеспокоенный положением своих войск на реке Серет, полководец 20 или 21 декабря покинул Измаил, сдав войска Кутузову, назначенному комендантом покоренной крепости. 22 декабря помечен рапорт Суворова из Галаца: «при корпусе все благополучно». До 10 января чуть ли не ежедневно Потемкин получает рапорты Суворова из Галаца. Два рапорта (от 16 и от 29 января) посланы из Берлада, куда Суворов отвел свои части на зимние квартиры [160] . Ко многим рапортам приложены известия, полученные Суворовым через своих агентов: о положении
160
ЦГВИА. Ф. ВУА. Д. 2415. 4. Ш. Л. 296—312.
Вывод непреложен: до февраля 1791 г. Суворов и Потемкин не встречались в Яссах. Эти рапорты Суворова позволяют исправить еще одну грубую ошибку, кочующую из книги в книгу. Большинство биографов Суворова утверждает, что после разрыва с Потемкиным полководец отправился в Петербург, куда прибыл в январе 1791 г. Даже Петрушевский не избежал этой ошибки. Но в январе Суворов находился в Галаце. Он появился в столице лишь 3 марта, тремя днями позже Потемкина. Это позволяет поставить вопрос о потемкинских эстафетах, якобы опередивших Суворова в Петербурге. Зачем было Потемкину слать порочащие Суворова эстафеты, если он прискакал в столицу раньше строптивого подчиненного? Да и где эти эстафеты? Даже Петрушевский не рискнул на подобные утверждения. А вот К. Осипов бросает фразу (очевидно, чтобы не повторяться слово в слово за Петрушевским) и дело с концом. Кто проверит?! И гуляет по свету еще одна выдумка, чернящая доброе имя выдающегося русского деятеля.
Но «потемкинские эстафеты» действительно были. Первая из них от 18 декабря 1790 г. широко известна и многократно цитировалась. Мы уже приводили ее начало:
«Не Измаил, но армия турецкая, состоящая в 30 с лишком тысячах, истреблена в укреплениях пространных... Храбрый генерал Граф Суворов Рымникский избран был мною к сему предприятию,— продолжает Потемкин и заканчивает «эстафету» словами: «Повергаю освященным стопам Вашего Императорского Величества командующего штурмом генерала Графа Суворова Рымникского, его подчиненных, отлично храброе войско и себя...»
Это первое официальное донесение об измаильской победе, написанное до получения подробной реляции от Суворова. С ним поскакал в Петербург брат нового фаворита Валериан Зубов. Вторая «потемкинская эстафета» менее известна, хотя и появлялась в печати в 1841 и 1890 гг. Она хранится в том же архиве, что и первая, и заслуживает того, чтобы один отрывок из нее был приведен полностью. В конце донесения, подробно излагающего ход штурма Измаила, Потемкин писал: «Отдав справедливость исполнившим долг свой военачальникам, не могу я достойной прописать похвалы искусству, неустрашимости и добрым распоряжением главного в сем деле вождя Графа Александра Васильевича Суворова Рымникского. Его неустрашимость, бдение и прозорливость всюду содействовали сражающимся, всюду ободряли изнемогающих и, направляя удары, обращавшие вотще неприятельскую оборону, совершили славную сию победу» [161] .
161
РВ. 1841. № 8. С 349—350.
Обратим внимание на дату этого донесения — 8 января 1791 г. Прошел почти месяц после штурма и, по меньшей мере, две недели после «разрыва в Яссах».
5 февраля 1791 г. «Санкт-Петербургские ведомости» дословно воспроизвели для читающей публики этот отзыв главнокомандующего русской армией о Суворове. Вот какие «эстафеты» опередили приезд полководца в столицу.
Итак, рассказ о разрыве Суворова с Потемкиным в Яссах вопиюще противоречит фактам. Резонно возникает вопрос, кто же этот авторитетный свидетель, которому безоговорочно поверили на слово. Петрушевский в своей монографии сослался на публикацию в журнале «Сын отечества» за 1849 г. Раскроем этот журнал. В апрельском номере, в отделе русской истории приведены «четыре неизвестные анекдота о генералиссимусе князе Суворове. Соч. Фон Эттингера». Под № 2 идет анекдот о встрече в Яссах. Завершается публикация редакционным замечанием: «Статья эта сообщена нам семидесятитрехлетним старцем, который в молодости служил на военном поприще и слышал сообщаемые здесь анекдоты от своих товарищей, служивших вместе с ним под главным начальством Суворова». Итак, в основу своих, не лишенных интереса психологических рассуждений о причинах разрыва Суворова с Потемкиным, солидный историк кладет рассказ 73-летнего старца, который спустя 58 лет после события, свидетелем которого он не был, вспоминает анекдот, услышанный от других. Поистине, есть от чего прийти в изумление! Ведь сам же Петрушевский в разборе суворовской литературы предупреждал не слишком доверять анекдотам о Суворове, в частности анекдотам, собранным и изданным Е. Б. Фуксом, служившим правителем канцелярии Суворова во время Итальянского и Швейцарского походов. После смерти полководца и последовавшей через год смерти императора Павла Фукс начал готовить к печати свои труды, посвященные Суворову. В 1811 г. он издал «Историю Генералиссимуса Князя Италийского Графа Суворова Рымникского», в 1825—1826 гг.— два тома «Истории Российско-австрийской
Почему же Петрушевский не захотел сослаться на более раннюю публикацию? Не потому ли, что Фукс с его собранием анекдотов был подвергнут критике рядом исследователей? Особенно резко отзывался о Фуксе выдающийся русский военный деятель и реформатор армии Д.А. Милютин, перу которого принадлежит одна из самых капитальных работ по истории Итальянского и Швейцарского походов Суворова. Милютин прямо говорил, что «все изданное им (Фуксом) о Суворове, к сожалению, ниже всякой посредственности... Сочинения г. Фукса, наполненные риторическими прикрасами и крайне бедные содержанием, не только не раскрыли героя во всей истине, не только не рассеяли множества ложных о нем толков и рассказов, но еще утвердили их и даже пустили в ход новые басни» [162] .
162
Милютин. Т. 3. С. 20.
Очевидно, Петрушевский учел все это и решил опереться на свидетельство Эттингера, не замечая ложности положения, в котором оказался. Фукс, по крайней мере, действительно служил с Суворовым и многое слышал из уст самого полководца и близких к нему лиц. Уж если выбирать между Фуксом и Эттингером, то предпочтение, конечно, следовало бы отдать первому. Но и Фукс не говорит, что слышал лично о разрыве Суворова с Потемкиным. Он ссылается на «Дух журналов»— периодическое издание, выходившее в Петербурге в 1815—1822 гг.
Действительно, в 9-й книжке «Духа журналов» за 1817 г. под заглавием «Суворов не дает себя унизить» помещен анекдот, повторенный слово в слово Фуксом и с небольшими изменениями Эттингером. 73-летний старец добросовестно списал все свои «неизвестные анекдоты» со страниц «Духа журналов».
Совершенно очевидно, что Эттингер не может считаться свидетелем в этом деле. Фукс тоже отпадает. Приходится заняться автором, писавшим в «Духе журналов». К сожалению, он не оставил нам своего имени. Всего за 1815—1817 гг. он поместил под рубрикой «Галерея славных мужей» 13 анекдотов о Суворове да еще два анекдота, посвященных Потемкину. В трех случаях рассказчик прямо говорит, что был очевидцем событий, о которых повествует. Рассказывая о покорении Потемкиным Бендер, анонимный автор прибавляет: «Я был в его свите», а в анекдоте о дружбе Суворова с кошевым Черноморского войска Чапегой и войсковым судьей Головатым говорит: «Он обращался с ними очень коротко и часто играл как ребенок. Мы, смотря на сию комедию, не могли удержаться от смеха, видя двух почтенных стариков, бегающих друг за другом...» [163]
163
ДЖ. 1817. Ч. VIII. Кн. 8. С. 359.
Все остальные анекдоты рассказаны со слов других, причем в ряде случаев автор ссылается на тех лиц, от кого он их слышал. Казалось бы, все это внушает доверие. Но, например, в анекдоте «Суворов учит привыкать к морозу», рассказчик утверждает, что «в Шведскую войну, когда русские войски под начальством Графа Мусина-Пушкина зимовали в Финляндии, Суворову поручено было обозреть расположение неприятельских квартир...» [164] Это неправда. Суворову было поручено отправиться в Финляндию в конце апреля 1791 г. Граф В. П. Мусин-Пушкин еще в начале 1790 г. был сменен графом И. П. Салтыковым, а в августе того же года война закончилась. В этом же анекдоте денщик и камердинер Суворова, известный всей армии Прошка (Прохор Иванович Дубасов), назван Тришкой.
164
Там же. Кн. 9. С 425.
Несмотря на то, что в большинстве анекдотов сквозит умиление перед добродетелями Суворова, сам их герой зачастую выглядит просто ненормальным. Так, рассказывая о том, как после Рымникской победы Потемкин послал к Суворову курьера Малиновского для вручения графу полученных от императрицы милостей, автор продолжает «Граф стоял тогда у Рымника в лагере... Граф, взявши у Малиновского пакет, побежал в палатку, куда и все за ним последовали. Там прочтя он депеши, стал перед образом на колени, говоря: "Всемилостивейшая Государыня, Матушка моя! Я думал, что ты меня разжалуешь в капралы, а ты напротив того по милости своей изволила прислать мне победоносную богатую шпагу". Сказавши сие, он выскочил из палатки и побежал на большой курган, версты за четыре от лагеря, куда и бывшие при нем также побежали, а граф на бегу подпрыгивает и кувыркается...» Далее, описав полное изнеможение свиты от этой беготни, автор приводит коротенькое письмо Суворова Потемкину: «Сему присланному курьиру покорно прошу поиграть на инструменте». Князь, получа письмо, спрашивает у Малиновского: что бы это значило, не оскорбил ли он чем графа? Малиновский сначала оробел, но потом, рассказав все подробно, привел князя в смех. Тем все и кончилось. Однакож слова Суворова остались для всех загадкою, и никто не мог понять, к чему они клонились» [165] .
165
Там же. Кн. 8. С. 355—357.