Суворов и Потемкин
Шрифт:
Далеко не случайно, что именно в 1776 г. Екатерина ухаживает за Орловыми и поручает Потемкину Санкт-Петербургскую дивизию, т. е. войска столичного округа. В январе того же 1776 г. Потемкину поручено хозяйственное попечение о Новороссийской и Азовской губерниях, а также об укреплениях Днепровской линии. Он вошел в непосредственное сотрудничество с Румянцевым, командовавшим войсками на юге.
Суворов прибыл в Крым 17 декабря 1776 г. Через месяц он вступил во временное командование корпусом вместо заболевшего Прозоровского и деятельно готовился к встрече Шагин-Гирея, избранного при поддержке русских войск ханом на Кубани. Девлет-Гирей пытался оказать сопротивление, но Суворов одним маневрированием пехоты и конницы рассеял сторонников Девлет-Гирея, который вскоре бежал из Крыма на турецком корабле. Большинство крымских мурз переметнулось на сторону победителей. 23
После выздоровления Прозоровского Суворов с двумя полками пехоты и несколькими эскадронами расположился лагерем на реке Салгир близ Ак-Мечети. Его задача заключалась в том, чтобы наблюдать за стороной Бахчисарая, занять важнейшие проходы в горах и не допустить десанта в Алуште. Затишье и мелочная опека Прозоровского заставляют Суворова взяться за перо. «Ныне по окончании здешней экспедиции, исключая неожидаемой Стамбульской высадки,— пишет он 1 июня 1777 г. Потемкину,— . Вашей Светлости всевозможная милость сколь бы велика ко мне была! естьли б меня удостоить соизволили препоручением какого корпуса, каковым до сего я начальствовал без порицания». Суворов просит самостоятельной команды, прибавляя, что он «единственно к Высокой особе» Потемкина прибежище приемлет. Характерно, что Суворов обращается за новым назначением не к Румянцеву, своему непосредственному начальнику, а к Потемкину. Он побаивается напомнить о себе строгому фельдмаршалу и предпочитает обходной маневр.
У Потемкина же свои заботы. В начале июня Завадовский получает длительный отпуск и покидает столицу. Фаворитом становится Семен Зорич, флигель-адъютант Потемкина, рекомендованный им Екатерине. Храбрый гусарский офицер, серб на русской службе, отличившийся в минувшей войне, Зорич ни с кем не связан в Петербурге и всем обязан Потемкину. В эти дни происходит еще одно событие: князь Орлов тайно венчается со своей двоюродной сестрой Зиновьевой, фрейлиной императрицы. По церковным канонам брак не может быть признан законным. Но Екатерина берет новобрачных под свою защиту и добивается прекращения бракоразводного дела, начатого духовной консисторией. Положение Потемкина, по оценкам дипломатов, кажется прочным, как никогда. Во время визита в Петербург шведского короля Густава III Потемкин принимает его у себя, ведет важные переговоры с ненадежным северным соседом. Ему не до Суворова. Последний обращается к Прозоровскому с просьбой об отпуске. Чувствуя себя не очень уютно рядом с Суворовым, Прозоровский поспешил удовлетворить просьбу. Причина была уважительной: Суворов страдал от приступов лихорадки, подхваченной в Крыму.
Генерал-поручик отправился в Полтаву, где его ожидали жена и двухгодовалая дочь. Там, в Полтаве и в селе Опошня, Суворов провел все лето и всю осень. Сохранилось письмо Суворова своему бывшему бригадному командиру В. И. Храповицкому — редкое свидетельство недолгого семейного счастья полководца. Суворов не забывает напомнить о себе в Петербург. 19 июля он пишет рекомендательное письмо, которое должен вручить Потемкину Николай Сергеевич Суворов, тридцатилетний боевой офицер, сын двоюродного брата Александра Васильевича. Николай Суворов отличился в конфедератской войне, состоя адъютантом при своем дяде. При штурме цитадели Ландскронской крепости он был тяжело ранен в руку, но не оставил службу, Суворов протежировал племяннику и просил за него Потемкина, Просьба была уважена. Племянник был переведен секунд-майором в один из лучших полков — Санкт-Петербургский драгунский. Вернувшись из столицы, Николай Суворов передал дяде благожелательный отзыв главы Военной коллегии, и Суворов возобновил просьбу о своем новом назначении и о покровительстве.
Пока курьеры скакали в столицу и обратно, время шло. Обстановка в Крыму резко обострилась. Торопливость нового хана Шагин-Гирея, решившего провести реформы на европейский лад, его деспотизм и пренебрежение национальными и религиозны традициями, а главное — экономическая необеспеченность реформ — все это привело к недовольству, которое охватило самые широкие круги населения. Даже личная гвардия хана — бишлеи, устроенные по образцу европейских армий, оказалась ненадежной. Всем этим незамедлила воспользоваться турецкая агентура, имевшая в Крыму и в Прикубанье
Волнения перекинулись на Тамань и в Прикубанье. Столица ханства Бахчисарай оказалась в руках сторонников Селим-Гирея, племянника хана и претендента на престол. Турецкая агентура разжигала недовольство, помогая восставшим оружием и деньгами, заверяя их в скором военном вмешательстве Порты, готовящей флот с десантами. Русская дипломатия в Константинополе действовала твердо и настойчиво: по мирному договору Крым — независимое государство. Мятеж против законного государя — бунт. По просьбе хана Шагин-Гирея русские войска восстановили порядок. Военные действия носили ожесточенный характер. Прозоровскому пришлось не легко. К тому же Румянцев усмотрел из его рапортов, что Суворова нет в Крыму. Без сомнения, главнокомандующий рассчитывал на Суворова, на его военный талант.
Последовал строгий запрос Прозоровскому, и тот был вынужден донести о невозвращении Суворова из отпуска. 14 ноября Румянцев приказал строптивому подчиненному:
«По получении сего имеете, Ваше Превосходительство, явиться к команде в корпусе, вверенном Генерал-Порутчику Князю Прозоровскому, где, как и Вам небезысвестно, открылись уже военные действия». Тем же числом помечен ордер Прозоровскому. Румянцев требовал перехода к решительным действиям и еще раз подчеркнул недопустимость нарушений по делам службы. «Господину Генерал-Порутчику Суворову приказал я немедленно явиться к команде, а Вашему Сиятельству нахожу приметить, чтоб впредь подобных ради резонов увольнение из заграничных войск, не имев особливого на то дозволения, не делать» [19] .
19
РД. Т. 3. С. 45—46.
Суворов получил свой ордер раньше Прозоровского (Румянцев жил в своем имении на Черниговщине в Вишенках). Курьер еще скакал к Прозоровскому, когда Суворов уже ответил Румянцеву о невозможности немедленно выехать в Крым по причине болезни. Это было правдой, но не всей. Суворов не хотел снова идти под команду Прозоровского и добивался самостоятельности. 20 ноября он отправил из Опошни письмо Потемкину.
«По течению службы благополучие мое зависит от одной власти высокой особы Вашей Светлости! — писал он своему благодетелю.— Граф Петр Александрович посылает меня в Крым... Не оставьте покровительствовать того, который с благодарнейшим сердцем, полною преданностию и глубочайшим почитанием, Светлейший Князь, Милостивый Государь!
Вашей Светлости всепокорнейший слуга
Александр Суворов».
Но еще до получения этого письма Потемкин, обеспокоенный, как и Румянцев, положением на Кубани, где небольшое количество войск должно было прикрывать обширнейшую границу, предложил направить туда Суворова, как надежного и знающего военачальника. Румянцев, недовольный нерасторопностью командующего кубанским корпусом генерал-майора Вринка, 29 ноября предписал Суворову принять у него команду. 1 января нового 1778 г. Суворов прибыл в крепость Святого Димитрия Ростовского, главный опорный пункт на Юге России. Там размещался штаб Кубанского корпуса. Не задерживаясь, Суворов поскакал через Азов по цепи укреплений к Копыльскому рентраншементу — главному посту корпуса — и 5 января принял у Бринка команду. 18 января Суворов донес Румянцеву о личном обозрении «положения сей земли, всех в ней учрежденных постов и набережных мест». Не забыл он отписать и в Петербург. В коротеньком письме Потемкину от 18 января Суворов упомянул о «слабости своего здоровья», которое, по его словам, «подкрепляет высокое покровительство» Светлейшего Князя.
За три месяца пребывания на Кубани Суворов развил кипучую деятельность. Прекрасно поставленная разведка позволяла ему быть в курсе настроений и намерений горских и ногайских предводителей. Суворов выказал большое дипломатическое искусство. Среди ногайцев были сторонники Шагин-Гирея и его противники, сторонники России и Турции. Горские племена атукайцев, темиргойцев, бузадыков, черкесов, жившие войной и военной добычей, враждовали с ногайцами, совершали набеги, угоняли лошадей и скот, захватывали пленных. От набегов страдали казаки Войска Донского и жители приграничных губерний. Где ласкою и подарками, где угрозой применить силу, а где и решительными действиями Суворов сумел умиротворить вверенный край.