Суворов
Шрифт:
Если русский отряд ставит цель разгромить бунтовщиков, а не отписаться (дескать, «прогнали»), то его победа неизбежна. Главное, не спешить, давать людям и лошадям отдых. Далеко конфедераты, рассылающие вокруг партии для сбора фуража и «особливо для денежных поборов», не убегут. Не следует гнаться за их командирами: «тех не догнать, разве за ними отделить особенно разумного партизана, которой их в лицо знает. Они же потом опять к той своей, что побольше, части явятся». Держа направление на главный отряд, русские могут спокойно «подбирать пленных: их раненых, здоровых, которые за ранеными остаются, и гултяев». Через двое или трое суток конфедераты
Помешать победе может лишь неверный счет противников, против которого генерал-майор резко возражал в предыдущем письме: «Тут постовой командир… обманывать не должен». Преувеличенные сведения о силах отряда конфедератов заставляют командование бросать против них лишние отряды, которые тоже заняты делом — гонят и бьют «свою» партию. Лживый командир «возьмет восемь в полон, десяток повалит, напишет сто, двести, а их было восемьдесят, осталось десятков пять, а по лживому счету триста. Ему лживая слава, но большие потом напрасные труды. Он же, зная правду про себя, кончит кофем; шайка разрастается и родится Заремба (знаменитый польский партизан. — Авт.). Для побиения его нужно будет много войск.
Необходимо, заключает Суворов, чтобы каждый «командир справедливо писал: бунтовщиков было числом около того-то, столько-то пропало, столько-то осталось, ибо становится бездна темнее, чем такие победы блистательнее!» Если учесть, что русские отряды действуют в границах районов (а поляки — нет) и не успевают тренироваться, то получается, что бунту «нет конца». На место разбитой партии приходит новая, силы которой преувеличиваются молвой, шпионами и… русскими офицерами, желающими показать начальству мнимые опасности, которым они противостоят: «Давай чин, деньги»!
«Но не легче ли полагать законом, — риторически вопрошает Суворов, — что надлежит начинать солидным, а кончить блистательным»? И попросту ударить на все хорошо разведанные отряды бунтовщиков «вдруг, во всех местах и почти в одни сутки»?! Самые крепкие базы конфедератов, «Ландскорона и Ченстохов, им для (австрийской) границы потребны, — да обратится же болезнь их на главу их! Чего лучше? Обратить то им в тюрьму… Грабящие их отечество под предлогом веры, защищаемой от неверных, хоронящиеся под жертвенниками Матери Божией, долго ли там укрыться могут от праведного гнева Господня? Да послужит это в ответ всем фанатическим протекторам бунтовщиков!».
Александр Васильевич без обиняков писал, что разгромить конфедератов, в общем-то, легко, но… Мы все знаем, почему бесконечно длятся «антитеррористические операции». «Все это не стоило бы ничего, если бы из года в год не предусматриваны были (командованием) все большие неудобства окончания (военных действий). Всякое продолжение войны, особенно победы, просвящают побежденных (выделено мной. — Авт.). Консулы (римские) старались окончить войну в их год, а (если) было худо, то древние римляне оружие не слагали. По падении бунтовщиков может ли войско оставаться для робушей (разбойников. — Авт.)? Закон усмирителя
Неизвестно, до чего вскоре договорился бы Суворов, уже сообщавший начальству, что «родник моих рассуждений есть не только по службе, но и в партикулярности», т.е. гражданственности, если бы ему на помощь не пришли храбрые французы. Они на время извлекли генерала из безделья и скуки, в которую повергала его бурная деятельность конфедератов и совмещенные с нею ленивые шевеления царских военачальников.
ФРАНЦУЗСКИЙ ДЕМАРШ
Потрясающие воображение поражения союзника, Османской империи, побудили правительство Франции в конце 1770 — начале 1771 г. пойти на чрезвычайные расходы. Большая партия французских военных и инженеров устремилась на помощь султану в Стамбул, меньшая — в Австрийскую империю, на территории которой базировались конфедераты. Глава французского военного контингента полковник Дюмурье нашел в лидерах конфедерации «вельмож с азиатскими нравами», не способными за картами, вином и флиртом ни о чем договориться. Но не уныл, а, галантно прибегнув к услугам графини Мнишек, временно объединил буйных панов и стал проводить в жизнь масштабный план по превращению шляхты в подобие армии.
Когда создать войско из своевольных поляков не удалось, неунывающий Дюмурье выписал офицеров из Франции. На немалые деньги своего короля он нанял в формируемые батальоны дезертиров из прусской и австрийской армий. (Складывается впечатление, что это были солдаты, откомандированные к французам австрийцами и пруссаками, вредившими России совершенно неофициально.) По его плану, Барская конфедерация должна была получить к весне 1771 г. 60-тысячное войско, чтобы скоординированными ударами на Варшаву, Краков, в Литву и Подолье заставить русских очистить Речь Посполитую, Молдавию и Валахию. Само собой, отпущенные конфедератам средства пошли в основном на вино и карточные игры, но все равно их силы к заданному сроку достигли 4 тысяч человек, не считая тысячи с лишним наемников Дюмурье, экзерцирующихся за границей.
«По моему разумению, — писал Суворов Веймарну о численности конфедератов в начале марта 1771 г., — я их еще не свыше тысяч четырех считаю во всей Польше, однако и то против прошлогоднего если не вдвое, то в полтора (раза больше), как бы их ни били». Их следовало разгромить, пока они «в разброде», не позволяя соединиться, разбить надежно и без потерь (Д I.246). Веймарну и многим другим на русской стороне было невыгодно такое окончание войны. Суворову пришлось взять инициативу в свои руки.
Когда конфедераты, после препирательств, 31 марта 1771 г. приняли план кампании, он был в наиболее опасной части уже сорван Суворовым. Ни в грош ни ставя вельможных болтунов, храбрые полковники Савва Цалинский и Казимир Пулавский в середине февраля ринулись на прорыв в Литву. «Намерение их было, — рапортовал Суворов Веймарну, — одно из наиопаснейших: сорвать Красник, потом Пулаву, впасть в Люблин и потом в Литву» (Д I.233). Ошибка состояла в том, что это была зона ответственности Суворова.