Суворовец Соболев, встать в строй!
Шрифт:
В комнате, где выдавали книги, сидела полная женщина с широким красным носом и тёплыми добрыми глазами. В седых волосах невысокой стеночкой поднимался коричневый гребешок, а на плечах, будто разнеженный зверёк, повис толстый пуховый платок.
— Добрый день, мальчики, — заметно обрадовалась женщина. – Вы, наверно, в библиотеку первый раз пришли, — внимательно рассмотрев Витьку, сказала она. – А Вы здесь уже были, перевела взгляд на Саньку. – Сейчас я вам оформлю абонемент, — она вновь обратилась к Витьке, — а Вашему другу мы подберём что-нибудь фантастическое.
— Я кинофильм видел, — ответил Санька.
— Ну, тогда, может, «Человека-невидимку» Герберта Уэллса? – положила на стол тонкую книжку библиотекарша.
Санька стал послушно переворачивать страницы, с волнением ожидая, как библиотекарша среагирует на ту фантастику, которую попросит Витька.
— Ну а Вам, коль Вы к нам в первый раз, конечно же, хочется почитать книжку о суворовцах. У нас есть такая чудесная книжка, называется «Алые погоны». – Она взяла с полки пятого класса потрёпанную книжку с улыбающимися суворовцами в белых гимнастёрках на обложке и протянула Витьке.
— Нет, — мотнул он головой, не решаясь сказать, зачем они сюда пришли.
Санька заволновался, но библиотекарша, ничего не замечая, продолжала перечислять:
— Может, военные мемуары, или вот книжка тоже хорошая – «Сын полка», — снова потянулась она к стеллажу для пятиклассников.
— Нет, не надо, — тихо сказал Витька. – Нам что-нибудь про любовь…
Санька почувствовал, как бьётся его сердце, а что творилось с Витькой, можно было только догадаться. Он стал малиновым, как редиска.
— Так что вы хотели бы почитать? – будто не расслышала библиотекарша. – Из какой вы роты? – она ещё раз оглянулась на полку, где на картоне чёрными жирными буквами было выведено «Пятый класс».
— Про любовь, — опять тихо, но твёрдо повторил Витька. – Нас про любовь интересует. – Голос его, наконец, приобрёл уверенность, редисочная краска осталась только на щеках. – Мы из седьмой роты. Майор Сорокин наш командир.
— Майор Сорокин? – в голосе библиотекарши зазвучали нотки страха. Она втянула голову в плечи, и Саньке показалось, что маленькая коричневая крепость в её волосах утонула в причёске.
— Но мы седьмой роте никогда про любовь ничего не давали. Может, вам «Айвенго», или «Трёх мушкетёров», или «Капитана Сорвиголова»? Их все просят?
— А это про любовь? – уверенно спросил Витька. – В этих книгах имеются письма любимым девушкам? Нам надо учиться писать.
Голова библиотекарши ещё глубже утонула в плечах, и пушистое животное, казалось, сомкнулось на шее библиотекарши. Она снова глянула на полку для пятиклассников.
— Письма любимым девушкам? А вам позволяют такие письма писать? Вы уже про любовь проходили? Вы знаете, что это такое?
— Конечно, — отвечал Витька. – Нас учат по новой программе. На ботанике изучали про пестики и рыльца.
— По бо-та-ни-ке? – по слогам повторила библиотекарша и ещё раз посмотрела на стеллаж. – Хорошо, — медленно перевела она взгляд на полку для восьмого класса, неуверенно потянула к ней руку и достала
— Но это стихи!?
— Да, но пока лучше ничего предложить не могу. Заходите в другой раз, Я что-нибудь подберу. Что поделаешь, — тихо сказала она, доставая карточку и заполняя её. – Что поделаешь, коль время пришло. Значит, надо читать про любовь. Может, потом военные мемуары захочется…
С лёгкой руки
Санька лежал на деревянном настиле и пытался вывести мушку на середину прицела, выровнять их, а потом эту чёрную расчёску из трёх прыгающих зубьев подвести под обрез тёмного круга. Он затаивал дыханье, пытаясь нажать кружок мелкашки, возлежащей на мешке с песком, но тут же всё сбивал. Витька уже выпустил три пули в кружок яблочка и нетерпеливо ёрзал рядом.
— Тяни, медленно тяни, плавно.
Но у Саньки ничего не выходило. Две пули уже, наверно, отправил в молоко или вообще за пределы мишени и теперь пытался спасти положение. А тут ещё всякие мысли лезли в голову и мешали сосредоточиться.
Ему было непонятно, как это Витька так легко, за полчаса, сочинил письмо Лиде и отправил его. После того, как письмо легло на тумбочку дневального, чтобы ротный почтальон отнёс его в библиотеку, а оттуда на почту, в Саньке что-то перевернулось. Как это просто: написал, положил, отправил. И жизнь, как дорога, развернулась и пошла уже не прямо, как раньше, а в сторону, вниз под уклон или вверх на сопку. Как у Витьки всё просто! Вот и сейчас выпустил три пули – и всё, свободен.
— Ну, стреляй же, — услышал Санька его шепоток. И тут же услышал сверху над собой голос капитана Баташова:
— Шадрин, не мешайте.
Санька подвёл эту неуверенную качающуюся расчёску под чёрное яблочко, затаил дыхание, потянул и… Выстрел прозвучал неожиданно, и от внезапности Санька машинально зажмурил глаза.
— Суворовец Соболев стрельбу закончил, — доложил он.
Санька стянул затвор. Капитан осмотрел патронник и скомандовал:
— Встать! К мишеням шагом марш!
Санька с мелкашкой через плечо направился к своей третьей слева, в тайне надеясь сосчитать там три пробоины, чтобы собрать восемнадцать баллов на троечку. Две он увидел сразу. Они рваными ранками застряли в молоке. Третьей нигде не было.
— Сань, смотри, у меня пятёрочка, выбил две девятки и одну восьмёрку. Глянь, какая кучность. Трёхкопеечной монеткой прикрыть можно.
Санька уставился на свои четыре очка – две двойки: одна вверху, другая внизу мишени, и грустно произнёс:
— И у меня тоже кучность. Две двойки.
Капитан Баташов подошёл к Саньке, внимательно посмотрел на щит и неожиданно похвалил.
— Одного врага уничтожил, двух ранил. Все три пули в мишени.
Санька не понял сказанного, пока капитан не крутнул мелом дырочку в чёрном диске.