Суженые смерти

Гарцева Лилия

Стены таверны уже давно почернели от дыма и впитали в себя едкий запах самокруток, которые, не переставая, курили посетители заведения. Влюбленная пара села за стол. Голая столешница была покрыта жирными пятнами от многочисленных трапез. Единственным украшением таверны были полки с огромным количеством бутылок. Постоянные посетители в большинстве своем заказывали астурийский яблочный сидр.

В центре одной пустой стены на табурете сидел музыкант с гитарой, игравший новомодные мотивы, недавно пришедшие из Аргентины. Танго завоевало сердце не только Испании, но и всего мира. Недавно вошедшие молодые люди, зараженные зажигательной музыкой, начали танцевать

танго под аплодисменты присутствующих. Переведя дух, Пилар села за стол, скрестив ноги и аккуратно расправив длинную юбку своего платья. Хорхе вопросительно посмотрел на нее и заказал две кружки сидра и рубец.

Пилар была полна любопытства, потому что никогда не бывала в подобном месте. Выпив немного сидра, она начала слегка краснеть. Сеньорита с интересом разглядывала сидящих за соседними столами студентов и рабочих. Ее молодой человек переговаривался со всеми, и ей стало ясно, что завсегдатаи давно хорошо знакомы. Неожиданно к ним подсели мужчины, которые работали вместе с Хорхе на шахте, и он им с удовольствием представил свою невесту. Мигель и Альваро рассказали ей, что они часто собираются в этой таверне, так как здесь много единомышленников и не нужно ссориться из-за политики. Шахтеры долго говорили о необходимости присоединения ко всеобщей стачке, которую организуют союз рабочих, социалисты и анархисты. Она должна охватить всю Испанию и свергнуть правительство Эдуарда Дато.

– Пилар, а ты каких взглядов придерживаешься? – спросил девушку Мигель.

– Хорхе теперь коммунист, а женщины у нас все равно не голосуют, так что какая разница? Вообще-то для меня главное, чтобы наша будущая семья смогла прожить хотя бы в относительном достатке, – ответила со вздохом сеньорита.

– Верно рассуждаешь, – вмешался Альваро и продолжил:

– Мы за это и боремся. Нам уже не по карману даже товары первой необходимости. Все, что у нас есть, – это нищенские зарплаты и наш каторжный труд. Женщины и дети работают по ночам в шахтах за гроши, в отличие от Британии, где добыча идет только днем и условия труда значительно лучше. Если мы сейчас не выразим свой протест, то все так и будет продолжаться.

– Мы покажем этим толстосумам, что с нами нельзя обращаться, как с рабами! – выкрикнул Хорхе, и вся таверна одобрительно загудела.

Пьяный угар и табачный дым затуманили головы посетителям заведения. Глаза их блестели от возбуждения. Обсуждение стачки заливалось еще большим количеством сидра. В таком шуме Пилар было трудно не то что говорить, а даже слушать. Звенели тарелки и кружки, а гитарист непрерывно перебирал струны, но музыку почти не было слышно. Поэтому девушка робко предложила Хорхе пойти домой.

– Подожди. Еще успеем поговорить спокойно, – ответил ей молодой человек.

Он уже пританцовывал ногами под столом, а кто-то начал громко орать какую-то песню, и толпа дружно подхватила всем знакомый мотив. В эту минуту прорвался настоящий испанский темперамент, пламенный и кипучий.

Когда звуки гитары смолкли, а людские голоса слились в беспорядочный гул, разгоряченный Хорхе встал и громко прокричал на всю таверну:

– За наше здоровье и за наш успех! – и тут же продолжил:

– ?Arriba, Abajo, Al centro, Al dentro! [1]

Все дружно поддержали традиционный тост и осушили свои кружки до дна. В зале еще не смолкли шутки и хохот, когда гитарист начал проигрыш к романсу «Влюбленный и смерть». Настроение в таверне менялось, как жизнь. От хмельной радости до пронзительной грусти прошло не так

много времени. Музыкант начал петь знаменитую средневековую балладу своим чуть хрипловатым голосом, и публика подпевала ему, отстукивая ритм ногами.

1

Вверх, Вниз, В центр, До дна! (Вверх, вниз, в центр, в себя – досл. исп.)

Пилар передалось печальное настроение старой баллады. Она сидела боясь пошевелиться, как будто бы приросла к жесткому деревянному стулу. Пилар всегда думала о своей будущей счастливой жизни с Хорхе, пытаясь ее нарисовать благополучной, с хорошим достатком, который будет зависеть только от их добросовестного труда. Изменения в социальном положении сеньориты и ее жениха должны были принести материальную стабильность и уважение окружающих. Но романс, с его последними трагичными строчками о внезапно закончившейся любви, на некоторое время рассеял ее мечты, и она начала опасаться, что шелковый шнурок может порваться внезапно, как и их жизни. Это чувство возникло у нее в преддверии приближающейся широкомасштабной стачки.

Но вот постепенно наступила относительная тишина. Хорхе подошел к Пилар и прошептал ей несколько слов на ухо. Она поднялась следом за ним, чувствуя так близко его горячее дыхание. Молодые люди вышли из таверны и направились по опустевшим темным улицам в холостяцкое жилье захмелевшего парня. Хорхе открыл скрипучую дверь, и они оказались возле лестницы из грубо отесанного камня, которая вела в цокольный этаж. Они спускались по ступеням, которых было ровно тринадцать. Каждая была для Пилар как очередное падение вниз, но молодость брала верх над всеми предрассудками.

Молодые люди вошли в крохотную комнатушку, больше похожую на подсобное помещение, чем на нормальное жилье, с маленьким окошком наверху, через которое проглядывал лоскут ночной улицы. Он зажег лампу, которая тускло осветила стены с расклеенными картинками обнаженных женщин. Развешанные изображения немного смущали девушку. Убранство этого холостяцкого прибежища состояло из одной кровати, стула и небольшого стола. Прибитая к стене вешалка с убогой одеждой дополняла бедное жилье Хорхе.

Пилар хотела сказать что-то, но мужчина крепко сжал ее в своих объятиях, и ей пришлось на секунду освободиться, чтобы снять без повреждений свое новое платье. Он проводил рукой по ее лицу и плечам. Девушка вся вспыхнула, и ее тело как будто проснулось, узнав именно того единственного и любимого. Она отвечала на его горячие поцелуи и проводила руками по его широкой мускулистой спине…

Ночь покачивалась вместе с белыми простынями на кровати. Такая свободная и откровенная, без рубах. Казалось, никто их не потревожит и не разлучит. Недолгие часы она еще чувствовала его ласки, пока раннее утро тусклым светом не пробралось в небольшой оконный проем. Хорхе устало заснул, откинувшись на подушку, а Пилар медленно поднялась, скрипнув кроватью. Она наскоро оделась, заколола растрепанные волосы, привела себя в порядок и быстро обернулась, увидев свой вдавленный отпечаток на еще не остывшей простыне.