Свадьба на Рождество
Шрифт:
Отправив хачапури в духовку, мама Соня усадила Ксению пить чай. Он у Савельевых был фирменный – настоянный на травах, потрясающе вкусный. За чаем потекла беседа. Мама Соня рассказывала про детство Егора и Ани, их проделки и подвиги.
– А каким был маленький Егор? – спросила Ксения.
– Загорелый, как негритенок, с улыбкой до ушей, добрый, но вспыльчивый – часто дрался, хулиганил, в общем, был нормальным мальчишкой.
Ксения улыбнулась:
– Хулиганил? Сейчас кажется, что он абсолютно положительный, без недостатков.
– Чтоо?! – Мама Соня едва не застонала: – Да у него масса недостатков! Нет,
Ксения кивнула.
– С тех пор я стараюсь притормаживать со своей сумасшедшей любовью, не лезть в их дела, хотя порой, бывает, очень хочется, – мама Соня вздохнула, – например, вчера Егор спросил меня, нравится ли мне его невеста, и я дипломатично сказала, что принимаю его выбор.
Ксении очень хотелось спросить, что все-таки думает мама Соня про Лелю без всякой дипломатии, но промолчала.
…У Софьи Петровны был особенный дар общения. Ксения чувствовала, что между ними установились теплые, доверительные отношения, и старалась отвечать собеседнице такой же искренностью.
Когда мама Соня спросила Ксению о ее родителях, та призналась, что в последнее время отношения с матерью осложнились большим количеством взаимных обид и претензий. «Это все время болит внутри, и я не знаю, что делать».
– Все наладится. Разве может быть иначе? – убежденно сказала мама Соня. – Главное, понять, что у твоей мамы тоже есть право на ошибки. Знаешь, когда-то я читала Егору и Ане письмо Марины Цветаевой к детям. Там была такая фраза: «Не осуждайте своих родителей на смерть раньше (своих) сорока лет. А тогда – рука не поднимется!» – помолчав, она добавила: – Я тоже свою маму стала понимать, когда мне было уже хорошо за сорок. И только недавно с удивлением обнаружила, как мы похожи… – Мама Соня обняла Ксению: – Ты еще совсем девочка, и многого не понимаешь…
Ксения улыбнулась – кому-то она может казаться девочкой, а не старухой с клюкой, какой, наверное, кажется пятнадцатилетней Аньке!
…Мама Соня ушла в погреб за соленьями к ужину, а Ксения, помешивая ложкой остывший чай, все думала.
Мальчик весело залаял, встречая хозяина; вскоре на кухню заглянул Егор. Ксения поинтересовалась, как он провел вечер. Егор сморщился:
– Спасибо, ужасно! Я быстро понял, что долго в этом клубе не продержусь. А вот Леле с Владом все понравилось, похоже, они попали в свою стихию. Ну, я раз предложил им вернуться домой, второй, а потом сказал, что уезжаю. Кстати, какие у тебя планы на вечер?
Ксения развела руками – ничего особенного.
– Поможешь мне нарядить елку? А то до Нового года остался всего день…
…Когда зеленую громадину установили в центре гостиной, оказалось, что она занимает половину зала. Егор притащил откуда-то коробку со старыми елочными игрушками, и начался торжественный обряд украшения.
Ксения достала из коробки стеклянного
– Это Анькино творение из ее дремучего детства, – пояснил Егор. – А вот эти самолеты из фольги сделал я. Как будто знал, чем буду заниматься в будущем.
Наряженная елка волшебно преобразила гостиную.
– Ну, вот, – удовлетворенно заметил Егор, – теперь, по крайней мере, понятно, что скоро Новый год. Кстати, мы с тобой заслужили награду.
Совершив набег на кухню, он вернулся с трофеями – бутылкой красного вина и мандариновым пирогом.
Егор разжег огонь в камине. Языки пламени бросали отсвет на стены, пирог пахнул Новым годом, его хотелось съесть прямо с тарелкой; в какой-то момент Ксении показалось, что она сейчас там, где всегда хотела быть.
Она мечтательно улыбнулась:
– В новогодние праздники нет ничего лучше, чем сидеть у камина под елкой. Не хватает только снега за окнами. Его здесь совсем не бывает?
– Бывает, но редко.
Егор налил ей вина. Ксения спросила, любит ли он Новый год.
– Конечно, люблю, – кивнул Егор. – Как-никак, главный русский праздник. Мне вообще кажется, что русским Новый год дали в награду; или в утешение, потому что у нас зима нескончаемая, и холодно, и жить тяжело, и люди посреди этой длинной зимы скукоживаются, так что оттаять можно только у экрана перед «Иронией», с шампанским и мандаринами, в кругу самых любимых и близких. – Егор подбросил дров в огонь. – А еще я люблю его за то, что это семейный праздник, домашний… Мне кажется, на Новый год все должны быть дома. Вместе. По крайней мере, я всегда стараюсь приезжать домой, чтобы встретить его с мамой Соней и Анькой.
Ксения вздохнула и по-хорошему позавидовала Егору.
– Ты счастливый человек, у тебя есть дом с таким волшебным садом, камином и кошками! Любой бы хотел сюда вернуться. – Она чуть было не добавила: «И я…», но промолчала.
– Для меня этот дом – что-то живое, – признался Егор. – В московской суете, когда совсем припрет – я вспоминаю огромные южные звезды над нашей крышей, сад мамы Сони, кошачьи морды, и сразу становится легче. Знаешь, я бы хотел, чтобы мои дети росли в таком же доме, куда потом всю жизнь хочется возвращаться. А еще бы я хотел, чтобы по вечерам мое большое семейство собиралось в саду, и мы вместе смотрели на закат. И чтобы детей у меня было, как котов у мамы Сони.
Ксения ахнула:
– Ничего себе! Прокормишь?
– Прокормлю. – После паузы он добавил: – Я думал построить такой дом для нас с Лелей, но потом понял, что это не для нее. Она – городской человек…
Он собирался сказать что-то еще, но тут раздался шум подъехавшей к дому машины, а затем голоса Лели и Влада; Ксения поспешила проститься с Егором и ушла к себе – желания встречаться с Лелей у нее не было.
Глава 9
Утром следующего дня Аня не вышла к завтраку. А потом и к обеду. Все встревожились – не заболела ли? Общая тревога усилилась, когда Анька категорически отказалась открыть дверь библиотеки. Мама Соня попробовала схитрить и сказала, что ей прямо сейчас срочно понадобился «Дон Кихот» Сервантеса, но Анька ответила угрюмым молчанием. Потом она все же согласилась впустить Ксению.