Свадьба на выбор, или Женихи в ассортименте
Шрифт:
И вот в тот вечер, после телефонного разговора с Аленой, которой в очередной раз не повезло в любви, Ярослава снова полезла в коробку с фотографиями. Старенькая обувная коробка вмещала в себя почти двадцатичетырехлетнюю хронику ее жизни. Она не любила фотографироваться, потому что неподвижность кадра убивала две трети ее обаяния. Ее красота была не в чертах лица, а в мимике, пластике, звуке ее смеха. На карточках же неизменно проявлялась толстощекая девица с заплывшими глазками и намечающимся вторым подбородком.
Зато иногда она фотографировала своих мужчин. А потом с удовольствием, точно военные трофеи, разглядывала свидетельства
Десятки фотографий. Улыбающиеся и серьезные мужские лица. Кто-то симпатичный, кто-то пострашнее. У нее был короткий роман с мальчиком, профессионально исполняющим стриптиз. Он был чем-то похож на Бенисио Дель Торо, только, конечно, намного моложе. Женщины любого возраста от него с ума сходили, и Ясе нравилось выводить его в свет, точно дорогущую дизайнерскую сумочку. А потом он внезапно исчез из ее жизни, а она долго обрывала его телефон, думала, что случилось что-то. А много позже узнала, что он тогда банально переметнулся к одной из своих клиенток, бывшей супруге видного криминального авторитета.
У нее был шестидесятилетний профессор университета. Большинство окружающих считали его квазимодо, а вот Яся смогла разглядеть в нем изюминку, некую мрачноватую зрелую сексуальность.
У нее был профессиональный тренер по бодибилдингу. И балерун из авангардного театра. И темнокожий студент из Университета дружбы народов. Бард. Владелец сети привокзальных ларьков. Студент с философского.
А некоторые лица она и вовсе умудрилась позабыть. С ума сойти – ей всего двадцать три с небольшим, а она уже не помнит некоторых своих мужчин, чьи фотографии некогда были заботливо сложены ею в заветную коробочку!
Как-то глупо это все.
Ярослава убрала коробку на антресоли. Почему-то ей стало грустно. Обычно в таких ситуациях она выпивала грамм пятьдесят коняьчку, вызванивала кого-нибудь из подруг и отправлялась развеивать грусть-печаль по развеселым московским барам.
Но сейчас она инстинктивно чувствовала, что даже если в барах этих ей будет невозможно весело, то все равно это будет не панацея, а трусливый побег от действительности.
Интересно, а все эти мужчины из ее картонной коробочки помнят о Ясе? Хранят ли ее редкие фотоснимки, грустят ли иногда о том, что у них с ней не сложилось?
Какая ерунда!
Кто грустит – стриптизер, который променял ее на обвешанную бриллиантами увядшую кошелку, которая прячет варикозные ноги под брючками от Лагерфельда и не стесняется покупать мужскую любовь? Или профессор-квазимодо, который три месяца морочил ей голову, а потом женился на своей аспирантке, особе с внешностью старой девы из телевизионной пантомимы?! Или тренер по бодибилдингу, который нахваливал ее ягодичные мышцы, но сокрушался по поводу «недоработанных» квадрицепсов? Или студент-философ, который однажды занял у нее пятьсот долларов, и с тех пор она ничего о нем не слышала?
Или, может быть, банкир Семенов, ценитель продажной красоты и диких плясок у шеста? Или – три ха-ха – Роман Соколовский, король туфелек? Да она готова поклясться, что этот, последний, даже не запомнил, какого цвета у нее глаза (зато, наверное, может с точностью до миллиметра указать место, где она позавчера натерла ногу).
Что она делает со своей жизнью? Почему она умудряется превращать все в фарс, в калейдоскоп случайных связей с уцененными, не стоящими ее внимания персонажами.
Если кто-то из них
«Нет, надо срочно что-то менять», – сказала самой себе Ярослава Калинина.
И все-таки отправилась на кухню за коньяком.
ГЛАВА 3
– Я решила остепениться, – Ярослава неспешно расправила на коленях льняную салфетку, – надоело мне носиться по городу в поисках легкой добычи. Надоел спонтанный секс и все эти мужики, чьи лица я забываю на следующий же день после расставания. В конце концов, мне двадцать три, а не восемнадцать. Двадцать три в Москве – это уже почти старость. На пятки наступают пятнадцатилетние акселератки, которые только что с подиума спустились и думают, что имеют право со мной конкурировать. Самое смешное это то, что большинство первоклассных мужчин от них без ума. Так что еще лет пять, и мне придется довольствоваться вторым сортом. Какими-нибудь унылыми клерками, которые гордятся тем, что прочли две с половиной книжки Мураками и приобрели ноутбук «макинтош».
Вика и Алена слушали, не перебивая, и смотрели на Ярославу заинтересованно. Такие речи были для нее, мягко говоря, нехарактерны. Обычно в ее самолюбивых монологах лидировало местоимение «я», а весь их смысл сводился к тому, что как же сложно, с одной стороны, и здорово, с другой, быть красивой и умной одновременно.
– Я никогда не задумывалась над тем, как живу. Порхала по будням, пытаясь сделать из них сплошь красные дни календаря. И все. Я ничего не добилась, кроме того, что меня приняли на работу в третьесортную телепередачку. В моей жизни нет ни смысла, ни конкретной цели. Вечерами я просматриваю ежедневник на неделю вперед и слежу, чтобы в моем времени не было свободных окон. Я заполняю свой досуг общением с типами, которые на первый взгляд кажутся мне элитой общества, а на поверку оказываются пустышками или даже извращенцами.
– И что? – рискнула перебить ее Вика. – Ты решила уйти в монастырь? Или уехать к бабушке в Самару?
– Зачем же так радикально? – удивилась Яся. – Боюсь, что я уже никогда не смогу жить без этого города.
– Потому что все, о чем ты только что сказала, и есть типичная жизнь околосветской москвички. Все мы так живем… Ну, кроме меня, разумеется, – стеснительно улыбнувшись, оговорилась она. – С тех пор как у меня появился Ренатик, мне больше не надо носиться по Москве с круглыми глазами в поисках, к кому бы приткнуться.
– Так что же ты придумала на этот раз? – заинтересовалась Алена.
Глубоко вдохнув, Ярослава объявила:
– Я решила родить ребенка.
Вика и Алена переглянулись, синхронно посмотрели на экраны своих мобильников, чтобы убедиться, что на дворе вовсе не первое апреля, а потом хором выдохнули:
– Что-о?!
– Что слышали. – От волнения она даже покраснела. – Думаю, малыш наполнил бы мою жизнь совершенно новым смыслом.
– А я думаю, что малыш наполнил бы твое тело совершенно новыми жировыми отложениями, – цинично усмехнулась Алена.