Свадьба отменяется. Смотрины
Шрифт:
Верзила тащил магистра по коридорчикам, переходам и лестницам, дом, стоящий к улице боком и имевший парадный вход с торца, на самом деле был значительно больше, чем казался с первого взгляда. И вскоре Гизелиус осознал, что напрасно подглядывал, пытаясь запомнить повороты и сосчитать ступени, – вход в подвал, хитро замаскированный под чуланчик, находился в центральной части здания.
А когда распахнулась узкая, неприметная дверца и грубые башмаки мусорщика загрохотали по железным ступеням винтовой лестницы, маг их даже не подумал считать. Ведь двух таких лестниц тут попросту не может быть. Если и есть второй проход, для самого Вестура,
– Вот… – хмуро буркнул похититель, небрежно сгружая побитое тело старика на жёсткую поверхность.
Открывать глаза и рассматривать, куда его бросили и с кем говорит верзила, магистр не стал. Всё равно скоро всё станет понятно, зачем лишний раз рисковать?
Хозяин подземелья с пленником не церемонился, ловко освобождал от амулетов и одежды, заставляя Гизелиуса с ужасом предположить, что не так и не правы были рассказчики страшных историй. Но в таком случае почему нет ни одного заявления от потерпевших? Или… кожа магистра покрылась мурашками вовсе не от прохлады подземелья, а от впервые пришедшего в голову страшного подозрения. Ему сразу припомнились внезапно исчезнувшие или погибшие маги… и их ученики. И если первых можно было сосчитать по пальцам, то вторых никто не считал – юности свойственны нетерпеливость и неаккуратность, а занятие магией этих качеств не прощает.
Когда на пленнике остались только короткие подштанники, палач загремел какими-то металлическими предметами, и толстые оковы из лазурного серебра прочно охватили щиколотки и запястья магистра, изо всех сил старавшегося изображать безжизненный полутруп. А когда молчаливый незнакомец крепко зафиксировал широкими ремнями ноги чуть выше коленей и горло пленника, Гизелиус с досадой осознал, как сильно влип. И теперь может больше не притворяться, всё равно ни шевельнуться, ни дёрнуться ему уже не удастся.
– Проверь… как сильно он выжат.
Магистр мрачно похвалил себя за выдержку. Верно он поступил, не поддавшись искушению приоткрыть глаза, когда шаги палача ненадолго удалились, оказывается, Вестур всё время был тут.
– Почти всухую, – бесцветным голосом сообщил палач, – если за сутки не восстановит хотя бы пятой доли обычного уровня мага первого круга, можно будет говорить о полном выжигании.
– А повреждения? Проживёт он эти сутки?
– Восстановление идёт… но крайне медленно, наверняка восстановление здоровья было в одном из амулетов. Однако, пока они разряжены, трудно сказать, какие там были вложены заклятья. Но старики обычно боятся внезапных приступов, вот и носят такие амулеты… на всякий случай.
– Мозг цел?
– Ничего нельзя сказать, пока он без сознания. Нужно или ждать, пока его вылечит заклинание… но это будет не скоро, резерв почти пуст, и пополнения я не вижу… или подлечить.
Гизелиус даже дыхание затаил, слушая этот разговор. Всем магистрам известно, насколько сам Вестур разбирается в некоторых магических вопросах, причём доподлинно – в каких именно. До основных тайн он так и не дорос и уже никогда не дорастёт. Однако до этого момента Гизелиус даже не подозревал, до какой степени сведущи в делах магии у Вестура простые палачи. Иначе высокомерный манипулятор никогда не стал бы спрашивать у них совета
– У нас нет времени ждать, пока он очухается сам, – со злым сожалением процедил Вестур, – придётся лечить.
– Позвать Ди? – по-прежнему безучастно поинтересовался палач, но его пальцы, осторожно касающиеся в этот момент живота магистра, на долю секунды впились в кожу чуть сильнее, чем это было необходимо для определения интенсивности пополнения магического резерва.
– Иди к себе, а его пришли сюда, – не поддался на осторожную и пока непонятную Гизу провокацию Вестур, – да побыстрее.
– Слушаюсь, – покорно ответил палач, и его удаляющиеся шаги послышались вовсе не в той стороне, откуда принесли Гиза.
Мягко зашуршала дверь, и всё стихло.
И в тот же момент магистр интуитивно ощутил приближение чего-то очень мерзкого и страшного. Вестур не шёл к нему, он почти бежал и, едва приблизившись, с размаху опустил на лоб магистра очень холодный предмет.
Ну, или показавшийся невыносимо холодным и не менее жадным. Как живущая в ледяной воде пиявка, сразу почувствовавшая биение живой горячей крови, едва оказалась поблизости от живого существа. Острые щупальца незнакомого заклинания хищно впились в мозг, пытаясь торопливо затянуть в себя всё подряд. Защитное заклинание болью стиснуло голову, закрывая разум от чужого, алчного вторжения, потянуло из резерва последние крохи энергии. Однако странный, чуждый и жуткий в своей непонятности предмет, лежащий на лбу магистра, словно не заметил искусного плетения, настойчиво протискивая сквозь него поисковые щупальца, пытающиеся добраться до тревожно мечущихся мыслей.
Гизелиус с ужасом осознал, что его ослабленной защиты хватит всего на несколько секунд, затем она истончится и растает под упорной атакой незнакомого артефакта. И едва это произойдёт, тот в мгновение ока сломает его волю и подавит желания, выбирая из мозга всё его содержимое. Все тайны и секреты, большие и маленькие, приличные и не очень, спокойно, как повар черпает кашу из котла.
Маг мгновенно отключил исцеляющее заклинание и контур защиты, перекрыл неприкосновенную нить силы, питающую постоянную личину, и всю эту энергию бросил на подпитку закрывающего мозг плетения. И с ужасающей ясностью осознал, как ничтожно мало даже этих крайних мер, чтобы выстоять, и насколько близок неизбежный конец.
Вот странно, только вечером он был разочарован в жизни и хотел умереть, а теперь страстно хочет жить. Увидеть Тренну и посмотреть ей в глаза, дождаться объяснений и, конечно же, в них поверить, попасть в королевский дворец и помочь своим ученикам распутать паутину, в которую их толкают интриги королевы.
Но самое главное, чего Гизелиус теперь желал просто неистово, – это сообщить в ковене о творящихся здесь делишках и ещё разочек проникнуть в это подземелье, разумеется, предварительно вооружившись до зубов.
Вот только всего этого уже никогда не будет.
Едва магистр почувствует, что дальше бороться бессмысленно, он шепнёт одно лишь словечко, последнее из заранее наложенного заклинания стихии, которой посвятил свою жизнь. Заклятья, мгновенно обращающего в огонь и жар всё, до чего оно успеет дотянуться. И тогда Вестур никогда уже не получит его тайн… как, впрочем, и его самого, чтобы попытаться добраться до мёртвого разума с помощью возвратных заклинаний чёрных степных шаманов.
Вот сейчас… ещё немного, глоток воздуха, несколько биений сердца…