Свадьба отменяется. Смотрины
Шрифт:
Да, Гизелиус сполна почувствовал этот испуг, а после последовали лёгкая растерянность и радость – сильная, взрывная, искренняя, такая бывает, лишь когда удаётся сделать нечто очень важное… а затем – снова испуг. Но почему?
Так вот в чём дело! – внезапно озарило магистра, наверняка Ди напугался, что его радость кто-то почувствует. А поскольку он пока не может быть полностью уверен в способностях Гизелиуса, следовательно, за этими парнями приглядывает преданный Вестуру маг, имеющий способности эмпата. Вот тогда всё становится на свои места.
Хотя, судя по всему, эмпат
Магистр сосредоточился и первым делом укрепил свою защиту, только теперь начиная понимать, как несказанно ему повезло, что Ан и Ди ненавидят Вестура и вовсе не собирались выдавать ему пленника. Ведь они наверняка заметили щит над его разумом… и именно потому и решились на такую рискованную проделку.
Хотя и Гизелиус, ставя щиты, никак не мог предположить, встречи с такими сильными магами… вполне достойными, судя по их мастерству, сдать экзамен на магистров. И это открытие только упрочило намерение мага приложить все силы для их освобождения.
Закончив со щитами и замаскировав их намного тщательнее, чем делал обычно, магистр уловил пришедший от наблюдавшего за ним Ана лёгкий всплеск облегчения и порадовался за вовремя сделанные правильные выводы. А затем начал искать шпиона. Для начала отсёк все идущие от стоящего рядом мага эмоции, ощущаемые как вполне обыденные. И если бы ему самому не пришлось годами скрывать ото всех вокруг собственные способности, Гизелиус мог и не догадаться, сколько за этим спокойствием стоит нечеловеческой силы воли и длительных тренировок по обузданию реакций своего сознания.
Магистр почти сразу нашёл того, кого искал, – в стене, под самым потолком, было проделано небольшое, тщательно замаскированное окно. Округлый контур высветился в сознании Гизелиуса так явно, словно магистр его видел. Как и человека, прильнувшего к нему и просто светившегося сознанием хорошо исполненного долга. Но как ни странно, наряду с этой радостью в шпионе жила ненависть: мстительная, чёрная, непримиримая. Но направлена она была против магов, всех одновременно, невзирая на личности, пол и возраст.
Тем временем Ан, как бы проверяя резерв, небрежно махнул рукой, в свою очередь рисуя вопросительный знак, и магистр усмехнулся про себя, отлично понимая его неверие и нетерпение. И вызвал на миг на коже небольшое покраснение в виде крестика, служившего у неграмотных крестьян знаком согласия.
Ан держался много лучше, чем Ди, позволил себе исторгнуть ровно столько облегчения, сколько испытывает человек, закончивший неприятную работу, отошёл от пациента и загремел какими-то железками. Потом и вовсе понуро уселся в уголке, лишь изредка вставая и подходя к пленнику, чтобы провести над его телом руками.
Гизелиус прекрасно понимал: такое безучастное поведение было результатом горького опыта, не позволяющего слишком расслабляться, иначе наступит наказание, неотвратимое и жестокое, и потому больше не ждал от парней никаких действий.
Но как оказалось, маг ошибался. Вернее, не осознал, как
Ди явился часа через три, разбудив осторожными шагами чуть задремавшего магистра, до этого усиленно пополнявшего резерв и ставившего самые изощрённые щиты. Ан наверняка это замечал, потому как одобрительно кивал, подходя с проверками, и со стороны это могло показаться обычным удовлетворением ходом исцеления пациента. Хотя мог особенно и не стараться скрывать свои чувства – шпион тоже уснул, магистр безошибочно различал такие нюансы.
Проходя мимо полки, на которую Ан сложил вещи Гизелиуса, лекарь споткнулся, и только краткая вспышка его чувств поведала магистру, что это не было чистой случайностью. А Ди уже торопливо шагнул к пациенту, якобы торопясь проверить его состояние, и успокоенно вздохнул: всё было даже лучше, чем он надеялся. Все щиты нового пленника укреплены и замаскированы, защитное плетение над разумом стало намного сильнее и в то же время оставалось почти невидимым магическим зрением. Стало быть, пациент в состоянии мыслить и анализировать происходящее, и они с Аном не зря вверили свои жизни обманчивой судьбе.
Холодная точка возникла на коже мага, помедлила и медленно поползла, тщательно выписывая первую букву, потом вторую, третью…
Буквы складывались в слова, слова в предложения. Ди не торопился, он должен был всё подробно объяснить незнакомому старику, так удачно свалившемуся в этот проклятый подвал. Это невероятное везение было наградой свыше за их с Аном нечеловеческое терпение и звериную осторожность. И теперь нужно было очень постараться, чтобы ничего не испортить и не позволить злобной ведьме, читающей их чувства, раскусить суть происходящего.
Ключ заклинания, подвешенного на простенький амулет, подброшенный Ди в вещи старика, лекарь написал дважды, не обращая внимания на вспыхивающий на коже пациента кривой горячечный крестик, похожий на шрамик. В таком случае лучше перестраховаться, пусть заучит хорошенько. Там, в амулете, все сведения, какие они смогли собрать на своего хозяина, и если он попадёт не в те руки, спасти рабов не сможет уже никто. Бет был очень осторожен и мудр… Однако хватило всего одной маленькой оплошности, чтобы змея почувствовала в его действиях непокорность. Ди до сих пор трясёт от воспоминания о той ночи. Хозяин специально приказал их привести… чтобы знали, какая участь их ждёт, если осмелятся бунтовать.
Гизелиус сердился на неспешное и обстоятельное объяснение, как мог подталкивал и торопил лекаря, точно зная: Дорд и Райт поднимут всех на ноги, едва поймут, кто был ночью пленником во дворцовом чуланчике, но Ди был непреклонен. И он всё-таки успел, ему даже удалось немного посидеть, отдыхая, когда по лестнице торопливо затопало не менее дюжины пар ног.
– ЭТО ЧТО такое?! – Невероятная смесь промороженной стали и надменной ярости прозвенела в вопросе, заданном так знакомым Гизу женским голосом. – Почему он в наручниках?!