Свадьба отменяется. Смотрины
Шрифт:
– Дальше. Меньше чем через месяц после трагедии король отправляет Мангреда в Черзайскую крепость на обучение, хотя ранее здоровье наследника считалось недостаточно крепким для воинского дела. – Дорд добавил к миндалю на блюдце ещё одно зёрнышко.
– А в последнюю нашу встречу дядя обмолвился, что уже больше года пытается решить проблему с моей женитьбой. Мне стало интересно, какие именно события произошли год назад, и я поднял хроники. Как оказалось, примерно в это время принцесса Аглесса достигла совершеннолетия, а моя кузина, малышка Онгелия, этим летом отпраздновала четырнадцатый день рождения, то есть достигла
– Ну, всё ясно… это ты мне уже рассказывал, – понимающе закивал Райт.
– Подожди, пока не всё. Примерно за полгода до моего решительного разговора с дядей метр вдруг начал усиленно гонять нас по этикету, ошемскому наречию и экономике… но и это мелочи. Именно в это время в Кархин прибывает Риселла и поселяется у дяди, потом заводит тесную дружбу с губернаторскими дочками. Через некоторое время к ней приезжает Милли… но сначала они делают вид, будто не знакомы… иначе травница сразу же остановилась бы в доме графа. Но она некоторое время жила отдельно, открыла лавочку и лечила жителей города. А к лекарям ходят толпы народа и приносят все свежие новости и сплетни – шпионам остаётся только завидовать. У тебя ещё не появилось подозрений?
– Будто они шпионки? Так Гиз сказал…
– Нет! Я о другом! Судя по всем этим совпадениям, и нашу с ними встречу, и место смотрин, и даже дорогу, по которой я буду ехать, выбрали заранее. Много ранее, чем подвели меня к выводу о необходимости женитьбы. И всё время держали ситуацию под пристальным контролем. Не зря же королевские гвардейцы догнали нас почти в начале путешествия! А Гиз наверняка о чём-то знал… или догадывался, но детали скрыли и от него. Следовательно, тот, кто всё это подготовил, очень боится утечки информации и выдаёт указания не сразу, а по частям… по мере развития событий. Но и это ещё не главное.
– Я не понимаю, о чём ты, – с несчастным видом выдохнул Райт, – но мне уже не по себе.
– Тогда представь, как паршиво стало мне, когда я, наконец, понял, что я карась. Да, просто маленький, глупый карась, которого используют как наживку. В охоте за большой зубастой щукой. И всё это – гибель моих родителей, ссора метра с женой и эти вездесущие ученицы – подстроено только ради того, чтобы я не сорвался с крючка и покорно позволил женить себя на Аглессе. Ведь только именно тогда и покажет свой настоящий облик хищная щука, на которую забросил снасть кто-то умный, но безжалостный. И именно поэтому я прошу тебя не оказывать больше никаких знаков внимания Галирии, пока находишься в моем обличье. Иначе ей может грозить очень серьёзная опасность… гораздо более страшная, чем брак со вдовцом.
– Дорд… – потрясённо прошептал кузен, неверяще вглядываясь в глаза брата, – но ведь это невозможно! Тогда ведь получается… будто твой дядя знал про всё это заранее? И гибель лорда Аграната… нет, я не верю
– Сам пока не верю… – скрипнул зубами герцог, – но очень хочу дожить до того момента, когда смогу задать этот вопрос, глядя королю в глаза. Потому и прошу… не подавай пока Галирии особых надежд… хотя бы при Аглессе. А я попытаюсь разговорить Милли, по-моему, она уже пожалела о том случае… когда начала делать нам замечания.
– А как же магистр… неужели
– Райт! Извини, Дорд, неужели ты думаешь, будто Тренна ему ничего не сказала? Или он сам не додумался? Вспомни, как она проговорилась, что невесту мне и без неё выбрали? Но я ещё посмотрю, как много они нам расскажут после сегодняшнего консилиума. Ты думаешь, зря сейчас наверху собрались только сильные маги? Ведь эти парни почти магистры! Как я понял из объяснений Гиза, они смогли провести даже Вестура, обвешанного самыми сильными амулетами.
Некоторое время братья молча жевали миндаль, не ощущая, впрочем, никакого вкуса. И думали каждый о своём и всё-таки об одном и том же – ни простому человеку, ни герцогу жизнь никогда не даёт истинной свободы, а только выбор между предложенными ею ситуациями.
Стук в дверь раздался как-то неожиданно, Дорд сначала крикнул – входите! – и лишь потом вспомнил про засов и бросился отпирать, моля всех богов, чтобы это оказалась не Милли.
– Леди Катренна просит вас подняться в покои вашего батюшки. – Осуждающе поджимавший губы Монрат таким образом протестовал против кощунственного вселения в святые для него комнаты.
И хотя Гизелиуса очень уважал и искренне сожалел о приключившейся с ним беде, всё же считал, что метр вполне мог обойтись комнаткой и попроще.
На третий этаж братья почти бежали, но у двери Дорд остановился и испытующе оглянулся на кузена, как бы предупреждая о молчании.
– Входите и садитесь… – Таргель смотрел на вошедших с такой знакомой ехидцей, что у Дорда сразу вспыхнули в уме новые подозренья, и он внимательно присмотрелся к непривычно потерянному взору кротко сидящего в кресле Гизелиуса.
Затем перевёл взгляд на бдительно следившую за ними леди Тренну, прикинул расстояние, разделявшее её и мужа, и, взяв пару стульев, поставил перед Таргелем. А затем незаметно подтолкнул к ним ничего не понимающего брата.
– Мы слушаем. – Повинуясь тычку, выжидающе уставился на мага Райт, даже не пытаясь поинтересоваться, почему они разговаривают с Таргелем, а не с магистром.
За последние пару часов на Райта свалилось столько неожиданных новостей, что бедолага от растерянности никак не мог уследить за ходом мыслей старшего брата. И поэтому решил просто молча подчиняться… как он обычно и делал, никогда не стремясь к роли лидера. Тем более теперь, когда герцог почти доказал, что они попали в абсолютно безвыходное положение. Ведь именно Дорд с самого детства всегда изобретал уловки, дабы избегнуть наказания за проказы, которые они устраивали по его же инициативе. Придумает и теперь… должен, во всяком случае.
– Я хочу открыть вам ещё одну свою тайну… – Таргель посерьёзнел, и даже Райт сообразил, что перед ними сейчас сидит вовсе не тот человек, с которым они плыли на баркасе.
– Открывай, – буркнул он, и сидевший напротив маг с изумлением вгляделся в лица друзей.
А ведь у них явно что-то произошло… а он снова выжат почти досуха. Нет никакой возможности заглянуть в мысли. Нет, в самую потайную суть он и сам никогда не полезет, а вот сверху, те, которые сами рвутся наружу. Однако и чувств тоже хватает… странных эмоций, противоречивых – разочарование и боль, а рядом решимость и надежда, подозрение и вера. И ещё что-то… пока слабое, почти неощутимое, но уже очень важное и личное.