Свадьба в Катманду
Шрифт:
Сзади подошел Игорь. Дэвика порылась в кармане, сунула в сухую старушечью ладонь еще несколько рупий. Старуха сжала кулачок:
— Какие-то чужие люди сделали это. Плохие люди, внучка. Раньше здесь таких не было… Видно, чем-то помешал им мальчишка, вот они его и зарезали.
Дэвика перевела все это Игорю, и он изменился в лице.
— А она не ошибается, нет?
— Стара я, чтоб в таких вещах путаться, — ответила тибетка. — Сама в полицию ходила, когда его нашли… сама видела.
—
— Как… за вас? — испугалась Дэвика.
— Так, из-за меня! Он в день нашего приезда предупредил меня, что за нами следят, и за это с ним рассчитались.
— Но кто… мог сделать? — не понимала Дэвика. — У нас нет гангстеров!
— Значит, появились чужаки, приезжие… Постойте… а где его братишка?
Дэвика повернулась к старухе.
— А вон он! — Не открывая глаз, старуха ткнула трубкой в сторону.
Игорь обернулся. Рядом с каморкой, в самом темном углу под выступом арки виднелась ниша. В ней на низкой приступочке одиноко и безмолвно сидел малыш лет четырех-пяти в каких-то лохмотьях. Его огромные черные глаза только раз взглянули на пришедших и снова померкли. В полутьме ниши смутно рисовалось хрупкое, исхудалое тельце, тонкая шея, руки, теребящие какую-то замызганную тряпичную куклу.
— А почему он здесь, не дома? — спросил Игорь.
— А это и есть его дом, — отозвалась Дэвика. — Другого у него нет.
— Не ест, не пьет… — пробормотала старуха. — Все ждет брата.
— Как его зовут? — спросил Игорь.
— Суреш, — сообщила старуха.
— Суреш! — позвал Игорь.
Мальчик не шелохнулся.
— Суреш, братишка!
— Подождите, — остановила Игоря Дэвика. У нас редко называют детей по именам.
Она приблизилась к малышу, улыбнулась ему.
— Намастэ, канчхо [10] .
— Намастэ, — отозвался малыш.
10
Младший в семье, братишка (непали).
— Во что ты играешь, канчхо? — продолжала Дэвика на непали.
— Вот. — Суреш показал куклу. — Это наша мама. Я разговариваю с ней.
— Ты не голоден, канчхо? Хочешь поесть? Пойдем, я угощу тебя пирожками с горохом.
Малыш заколебался.
— И запьем их кока-колой. Ну что, двинулись?
Малыш сглотнул слюну и вздохнул:
— Нет. Я буду ждать Кирата. Он сказал, чтобы я никуда не уходил. Я буду ждать его.
Дэвика оглянулась на Игоря, перевела ему сказанное.
— Послушай, канчхо… — Игорь присел перед мальчиком на корточки. — Я вот… — Игорь вытащил из сумки статуэтку Шивы, купленную у Кирата. —
— Наш Шива! — просветлел малыш. — А где Кират?
— Кират? — Игорь путался в английских, русских и даже узбекских словах. — Он… далеко. Я сам его ищу… понимаешь? Пойдем, братишка, вместе поищем Кирата. Пойдем?
Суреш помедлил немного и поднялся.
— Пойдем.
Он увязал в узелок какое-то тряпье, сунул туда свою куклу.
Старая тибетка на миг приоткрыла глаза-щелочки, потом снова прикрыла их.
Суреш поедал очередной пирожок с горохом, прижимая другой рукой к груди банку кока-колы.
Дэвика качала головой:
— Что делать? Он совсем маленький, один не выживет…
— А приюта какого-нибудь нет?
Они перешли на английский, так было легче для Дэвики.
— Есть, но надо искать место, хлопотать…
— Ну что ж, я все равно не могу его оставить. — Игорь повернулся к малышу. — Ну что, канчхо, доел? Тогда двинулись.
— Но куда? — спросила Дэвика.
— В отель. У меня заказан номер в «Шератоне».
— Вас могут туда с ним не пустить.
— Почему? — возмутился Игорь. — В конце концов, это мой братишка, он имеет право жить со мной!
— Да погодите вы! — Дэвика преградила ему путь. — Посмотрите на него. Его же надо помыть, переодеть, накормить по-человечески!
Игорь взглянул на Суреша, и пыл его поугас.
— Да… это верно.
Малыш, чумазый и взъерошенный, беспокойно оглядывал то Игоря, то Дэвику, потом дернул за руку Игоря:
— Даджу, мы пойдем искать Кирата?
Дэвика перевела.
— Обязательно. Мы будем искать его вместе, — ответил Игорь.
— Тогда так, — решила Дэвика. — Едем к нам в общежитие.
Через час несколько девушек уже отмывали Суреша во дворике кампуса. Одна грела воду, другая ее подносила, третья мылила дрожащее, отвыкшее от воды тельце, четвертая простирывала тряпье из узелка.
Игорю тоже нашлось дело. Он наломал сухих веток и следил за огнем под бачком, установленным на кирпичах.
Над развалинами монастыря Чарумати веяла прохлада. Было солнечно, но свежо. Высоко над головой, над ближайшим снежным пиком, курилась легкая дымка. Это там, на высоте, штормовой ветер с Тибетского нагорья срывал с вершины сугробы снега и ледяной крошки. Этот ветер и нес прохладу.
Дэн Тарновски работал у самого входа в подземелье. Из кучи каменных обломков, извлеченных со дна «ловушки номер два», как решили называть пропасть за второй каменной «дверью», он пытался сложить то, что они когда-то собой представляли: сдвигающиеся опоры ложного пола.