Свадьба Зейна. Сезон паломничества на Север. Бендер-шах
Шрифт:
— Эти деньги я заработал своими руками. Эдак фунтов тысячу. Он же хотел меня надуть.
Надо вам сказать, что Саид промышлял продажей угля и дров, работал в поле и хранил заработанные деньги у инспектора. Я возразил:
— Э, добрый человек, побойся бога. Откуда у тебя тысяча фунтов?
— Если мне не веришь, спроси у имама, спроси у шейха Али или у хаджи Абд ас-Самада.
— Значит, инспектор отдал тебе свою дочь за деньги, которые ты у него откладывал?
— Вот вы все говорите, — отвечал Саид. — Недаром он Саид — дуракам всегда выпадает счастье [46] . Но кля-нусь богом, свои деньги я знаю до последней монетки. Я к этому готовился уже давно.
46
«Саид» — означает по-арабски «счастливый».
— Как?
— Боже мой, как ты не можешь понять! Ты что думаешь, работать в доме у инспектора — это просто так? «Эй, Саид, запаси воды… Саид, принеси сено скотине… Саид, поди наруби дров». Это, по-твоему, все пустяки?
— Хорошо. Ну, а после?
— Ни «после» и ни «до». Больше семи годков я работал как вол. Как только получу, значит, пять пиастров [47] , или десять, или двадцать, иду к своему другу Ахмаду Отцу Девчонок. Он записывает их на меня в тетрадь. Потом иду и отдаю деньги инспектору. Каждый год он мне говорит: «Саид, иди возьми свои пиастры». А я ему: «Пусть они остаются у вас. Целее будут». Так и шло дело. Год за годом, пиастр за пиастром. За это время средняя дочь инспектора успела выйти замуж и получить развод. Видишь ли, она не так уж красива и к тому же слаба глазами. Я не торопился. Прошло два года, трое годков, а девка все сидит, и никто на нее не зарится. Тогда я сказал себе: «Саид, разве ты не мужчина?» И дело было решено.
47
Пиастр, или кырш, — одна сотая часть суданского и египетского фунта.
Я перебил его, не в силах сдержать свое изумление:
— Да накажет тебя аллах за все это, несчастный! А мы-то считали тебя простофилей.
— Эх, добрый человек, разве есть сейчас простаки? Сейчас с людьми сами джинны не сладят.
— Ну, а потом что было, пропащая твоя душа?
— Потом я забрал тетрадь и пошел к инспектору. Я знал, что с тех пор, как он ушел на пенсию и перестал получать жалованье, у него дела неважные. Я вошел и сказал: «Ваша честь, ей-богу, мне нужны сейчас деньги». И тут, скажу я тебе, он сразу засуетился, задергался, а потом говорит мне: «Приходи завтра. У меня нет при себе денег». Короче говоря, добрый человек, это продолжалось долгое время. Я приходил и каждый раз слышал: «Придешь завтра, послезавтра». Наконец я ему сказал: «Послушайте, ваша честь, ведь я знаю, у вас нет денег. Хотите, я сейчас вам дам один совет: выдайте за меня замуж вашу дочку, ту самую, что плохо видит, и мы будем квиты…» Ну вот, добрый человек. До этого он сидел на стуле, как сидишь сейчас ты, а тут как подпрыгнет! Я уж приготовился, думал, не обойдется без драки: ты ведь знаешь, какой господин инспектор вспыльчивый и гордый. Он мне кричит: «Ты что, с ума спятил? Думаешь, на тебя в городе не найдется управы? Ты, грязный, вонючий Саидишка, вздумал жениться на моей дочери?!» Он думал, что напугает меня. Но я, клянусь тебе, ему не поддался. Я говорю ему спокойно: «Хе!» Заметь, уже не называю его «ваша честь». Говорю ему: «Хе! Откройте пошире уши. Я, Саид Вад Заид Вад Хасаб ар-Расул — вольный бедуин. Клянусь вам, если мой род в Содири [48] соберется вместе, то загородит собой свет солнца. Разве я не мусульманин, верящий в единого аллаха? Да, я, грязный и вонючий Саид, прошу руки вашей дочки. Хочу узнать, какая на вкус эта подслеповатая разведенная уродина. Да хоть она бу-деть ждать веки вечные, никого не найдет лучше меня. А если вы откажетесь, то, клянусь, буду таскать вас по судам, пока не верну сполна свои денежки».
48
Содири — местность в провинции Кордофан на западе страны.
Я представил себе, что испытывал надменный велеречивый инспектор, оказавшись в этом унизительном положении из-за человека, дружеские отношения с которым он поддерживал только из милости.
— Ну, и что дальше, Саид?
Саид положил ногу на ногу, отпил глоток кофе из стоявшей перед ним чашки, потом с нарочитой, смешной манерностью поставил ее на место. Еще бы! Ведь я ему дал возможность на какое-то время снова увидеть себя в центре событий, происходивших в Вад Хамиде, почувствовать себя центром, вокруг которого вращается все мироздание.
Саид продолжал:
— Я заранее договорился с этой женщиной — матерью невесты. Да будет справедлив к тебе господь, Фатыма Бинт ат-Том. Правду говорят, что одна баба стоит целого племени. Я знал, что она состоит с нами в родстве. Ее мать ведь из наших — из бедуинов племени фор.
— Мать Фатымы Бинт ат-Том из вашего племени?
— Ну да. Как не из нашего? Разве
— Может, скажешь, она тоже из ваших?
— Во имя аллаха милостивого, милосердного, скажи, ты прикидываешься или что, Михаймид? Мать имама — Марха Бит Джадин. Она и Халима Бит Рабих — двоюродные сестры.
— Прекрасно! Значит, ты обтяпал свое дело с двух сторон?
— Ну да. Люди подумали, человек не иначе как сошел с ума. Я пошел, зарезал барана, приготовил угощение. Я сказал им: «Хочу, чтоб это была всем свадьбам свадьба, чтоб все было на ней как положено: песни, танцы, барабаны, хор девушек, и чтоб пела Фатума». Инспектор стал мягким и податливым, слова мне поперек не скажет. Я говорю «да», и он говорит «да», я говорю «нет», и он говорит «нет». Клянусь аллахом, свадьба прогремела на всю округу до самых стоянок племени фор. Свадьба Зейна по сравнению с ней — все равно что обрезание. Клянусь тебе аллахом, я вошел как хозяин в дом инспектора, помахал рукой Фатуме и положил ей на блюдо один фунт. Это кроме тех десяти, что она получила раньше… Тогда эта чертова баба запела:
Душечка Саид, матери отрада, Сделает господь все, что тебе надо. Свадьба хороша, всяк поет, смеется, Ну а вам, завистники, помолчать придется.Тут девушки радостно закричали: «Ийю-ийю-ийюя!», и я будто взлетел в небо.
— Хорошо, — перебил я его, — а как же ты стал муэдзином?
— А что тут такого? Это — доброе дело во имя всевышнего. Просто Хамад сказал мне, что ему теперь трудно каждый день взбираться на минарет.
— Во всяком случае, — возразил я, — с тех пор как ты зять инспектора, тебе все стало дозволено.
— А что такое инспектор, — сказал он презрительно. — Мне теперь не указ ни инспектор, ни даже сам городской голова. У меня деньги. Ей-богу, если сейчас захочу, то возьму в жены и дочь головы.
— Ну, а откуда у тебя взялись деньги? Или ты откопал клад?
Он, радостно засмеявшись, сказал:
— Мне сейчас нужно идти на рынок, а о деньгах я расскажу в другой раз.
И он вышел, напевая своим слабым дребезжащим голоском:
Душечка Саид, матери отрада, Сделает господь все, что тебе надо.Хамад Вад Халима вспоминает, как в те времена, когда все они были малыми ребятами, Иса, сын Дауль-Бейта, вышел к ним однажды в праздничной одежде, хотя никакого праздника не было. На нем была новая шелковая джалябия [49] . Голову украшала ладно сидевшая новая красная шапочка, повязанная ослепительно белой чалмой. На ногах сияли новые красные ботинки. Иса выглядел дико и нелепо среди мальчишек, иные из которых бегали совсем нагишом, а другие были опоясаны одной тряпкой или, в лучшем случае, одеты в старое грязное рванье. Право, он нам показался странным и смешным. Едва увидев его, я закричал «Бендер-шах!» [50] , и все мы начали громко повторять: «Бендер-шах, Бендер-шах!» Мы гнали его и преследовали до самого дома. С тех пор все стали звать его только Бендер-шахом.
49
Джалябия — национальная мужская одежда в виде длинной рубахи.
50
От слов «Бендер» — «город» и «шах» — «царь, властелин»: «Бендер-шах» — «Властелин города».
— Вообще прозвища — удивительная штука, — продолжает свой рассказ Хамад. — Некоторым людям их прозвища подходят тютелька в тютельку. Взять, к примеру, твоего Хасана Тимсаха, или наших Бахита Абу-ль-Баната, Сулеймана Акаля ан-Набака, Абд аль-Маулю Вад Мифтаха аль-Хазну, или аль-Кяшифа Вад Рахматуллу [51] . К каждому из них прозвище пристало, как ножны к кинжалу, да спасет нас аллах от их зла! Меня, например, люди зовут Вад Халима [52] . Никому в голову не придет назвать меня моим настоящим именем Абдель-Халик. В чем причина? Спроси об этом у Мохтара Вад Хасаб ар-Расула, да не поможет ему бог, куда бы он ни направился.
51
Хасан Тимсах — «Хасан Крокодил», Бахит Абу-ль-Банат — «Бахит Отец Девчонок».
52
Вад Халима — «Сын Халимы».