Свадьба Зейна. Сезон паломничества на Север. Бендер-шах
Шрифт:
— Школа для мальчиков. Там нет девчонок.
Она отвечала, словно давно уже об этом думала:
— Может, если меня увидят, то примут.
Я засмеялся:
— Что в тебе такого расчудесного, чтоб тебя, как увидят, сразу приняли?
Махджуб добавил:
— Ты что, считаешь себя красавицей, луной из луп? Посмотри на себя, какая ты страшная и тощая.
Не обращая внимания на наши насмешки, она пояснила свою мысль:
— Я хочу сказать, если увидят, как я читаю и пишу, то примут. Разве все дело не в этом? Какая разница между мальчишкой и девочкой?
Махджуб
— Такой порядок установило правительство. Мужская школа — значит, для мальчиков. Ты что, хочешь, чтобы правительство устанавливало для тебя особый порядок?
— А почему бы и нет? — отпарировала она.
Мы засмеялись: это было в характере Марьям, она считала, что все возможно. Быстро все взвесив и обдумав, она пришла к новому неожиданному решению. Устремив свои прекрасные умные глаза куда-то вдаль поверх наших голов, она сказала:
— Хорошо. Раз правительство принимает в школу только мальчишек, я стану мальчишкой.
С трудом скрыв изумление, мы попросили ее пояснить, что она имеет в виду.
— Это значит, что я буду ходить с вами в школу, как будто я мальчик.
Махджуб насмешливо спросил ее:
— Ты, девчонка, станешь мальчишкой?
Я тоже, смеясь, задал ей этот вопрос. Она ответила, устремив свой взор к далекой точке на горизонте, которую видела только она:
— Почему бы и нет? Раз правительство принимает только мальчишек, я надену джалябию и чалму и пойду с вами в школу. Чем я хуже вас? И никто ничего не узнает. Какая разница, мальчишка или девчонка?
Мы с Махджубом долго смеялись. В этом смехе, однако, было не только желание подразнить — в нем звучали восхищение и любовь. Махджуб спросил ее:
— По-твоему, девчонка во всем как мальчишка?
— Ну а почему нет?
— И нет никакой разницы? — добавил я.
— Никакой.
— Все совершенно одинаково? — спросил опять Махджуб.
— А разве нет?
— Я во всем такой же, как ты? — спросил я.
— Ну, только…
— Что только? — сказал я, подзадоривая ее.
— Так, ерунда.
Махджуб захохотал:
— Сама ты ерунда.
Но Марьям не смутилась. Внезапно она посмотрела нам в лица, и мы увидели, как блики света с далекого горизонта играют на ее лбу и щеках. Мы с Махджубом как зачарованные взглянули друг на друга и сказали в один голос, глядя на далекий горизонт:
— Действительно, почему бы и нет?
В наших голосах теперь не звучала насмешка, в них чувствовалось невольное уважение, смешанное со страхом.
— Ведь классы в школе пустуют, — сказал Махджуб.
— А инспектор каждый день разъезжает туда и сюда на осле, упрашивая людей отдать своих ребят в школу, — добавил я.
— А мне целый день нечего делать. Только и знаю, что вхожу в дом и выхожу из дома, — сказала Марьям.
— Марьям способная, — произнес Махджуб.
— И у нее есть желание, — добавил я.
— Что тут такого? — проговорила Марьям, и мы все трое в один голос, словно хор, приветствующий зарю, сказали:
— Действительно, почему бы и нет?
В то утро, когда я еще не знал, что нить, связывающая нас, скоро навсегда
— Хорошо. Пусть свадьба будет сегодня ночью. Но я еще не все приготовила.
Махджуб не понял, но я сразу уразумел, что она имеет в виду. Я сказал:
— Даст бог, все кончится благополучно. Не горюй ни о чем.
Она ничем не болела и только один день пролежала в постели. Словно решила уйти внезапно. Словно того, что произошло, на самом деле не было. Он стоял справа от нее, а я — слева. Только мы были с нею, как она хотела. Она лежала вся свежая и чистая, как невеста, только на лбу Выступили капельки пота. Ее лицо сияло, а глаза блестели, как маленькие молнии. На мгновение она взглянула на меня, но не узнала и сказала, глядя на Махджуба:
— Только вот Марьюд еще не приехал. Как же мы будем справлять свадьбу, ведь Марьюд еще не вернулся из поездки.
Тогда Махджуб все понял и разразился рыданиями. Плача, он произнес:
— Марьюд приехал. Все готово для свадьбы.
Она радостно воскликнула:
— Вернулся? Когда?
Я сказал:
— Это я, Марьюд, ты слышишь, Марьюма? Разумеется, брачный договор будет заключен сегодня вечером. Все готово.
Она пристально взглянула мне в лицо. В глазах ее отразился гнев. Она стала такой, какой я ее знал сорок или больше лет тому назад.
— Нет, ты — не Марьюд. Ты — Бакри. Я никогда не выйду замуж за Бакри. Никогда! Никогда!
Махджуб пришел ко мне на помощь:
— Как это он не Марьюд? Он самый и есть. Только что вернулся из поездки.
Она снова вгляделась мне в лицо.
— Марьюма, что с тобой? Ты бредишь? — проговорил я.
Она сказала другим голосом, словно чужой, незнакомый мне человек:
— Глаза Марьюда, нос Марьюда, голос Марьюда, но ты не Марьюд. Он моложе. Ты вовсе не Марьюд. Скажи, кто ты? — Немного помолчав, она снова заговорила: — Может, ты вправду Марьюд. Ты Марьюд и не Марьюд. Мужчина и не мужчина. Ты никто и ничто. — Потом, заплакав, она сказала:
— Горе мне! Марьюд умер, а меня выдают замуж за Бакри. Никогда! Лучше я тоже умру, но не стану женой Бакри.
После этого она впала в забытье и смолкла. Мы уже думали, что она отошла. Но она внезапно проснулась. Ее лицо, вся она и все кругом говорило о том, что караван уже трогается в путь. Мы услышали ее голос:
— Спешите, спешите. Сроки пришли. Время близится. Все. Я готова отправиться в путь. Лучше простимся сейчас. Прощайте. Прощайте. Живите дружно. Детей…
Махджуб, напрасно пытавшийся удержать слезы, поцеловал ее в щеку. Я наклонился над нею и поцеловал ее в лоб. Она припала ко мне и обняла руками мою шею. Мне казалось, я несу дорогую тайну, нечто недоступное и невозможное. Тот самый аромат, молодость, мечту. Колесо времени стало обращаться назад, пока не остановилось в тихой лунной летней ночи, ночи не нашей эпохи и не нашей земли. Я услышал звук своих рыданий. Словно кто-то другой лил слезы, которые были глубоко спрятаны все эти годы. Такая уж моя участь во всем. Видимо, ей суждено было скончаться у меня на груди. Может быть, поэтому я и вернулся…