Свадьба
Шрифт:
Бекингемский обернулся, и Ирена увидела, что в глазах его горит странный огонёк.
– Мне наверняка известно, что признанный бастард короля Себастьян Амарини – сын Лукреции Медичи [17] , внук Элеоноры Толедской и Козимо I [18] , герцога Тосканы. Вы понимаете, что это за семья?
Ирена кивнула.
Одновременно Джим приходился троюродным братом Людовику XIII через королеву-мать Марию Медичи, двоюродным братом Анне Австрийской и Филиппу IV Испанскому через своего отца.
17
Альтернативная версия. В истории между Лукрецией и королём Испании не было любовной связи, хотя именно по его настоянию она была выдана замуж за Альфонсо д’Эсте, наследного принца Феррарского. Лукреция вскоре после вступления в брак умерла по невыясненным причинам, не оставив детей.
18
Брак, совершённый в 1539 году, поставил младшую ветвь династии Медичи на одну ступень с европейскими правителями и дал покровительство испанской монархии. В этом браке родились 11 детей, лишь двое из которых дожили до зрелого возраста. Одна из внучек Козимо и Элеоноры – будущая королева Франции Мария Медичи, мать Людовика XIII.
Выходило, что её любезный Джим, в прошлом Диего-Луис-Антонио, восходил по всем веткам к очень влиятельным королевским домам Европы. Его бабка Лукреция была внучкой вице-короля Неаполя и правнучкой герцога Альбы… Принцесса помнила, что именно Элеонора Толедская дала семье Медичи – выходцам из банкиров – ту самую голубую кровь, которая позволила итальянцам породниться с королевскими домами Европы. А покровительство испанского короля помогло семье Медичи подняться на несколько ступенек выше.
«Конечно, происхождение не избавляет от напастей, а лишь усугубляет их: многочисленные дети Элеоноры и Козимо были убиты своими же родственниками. Во всяком случае, именно так болтали в свете», – вспомнила Ирена историю итальянского рода.
Впрочем, помимо мрачных подробностей жизни семьи Медичи, в памяти принцессы сразу всплыл морганатический брак Козимо I, который после смерти первой жены вступил в сомнительный, с точки зрения политики, союз по любви и узаконил рождённую до венчания дочь… «И снова в роду отступления от правил… – пронеслось в голове Ирены. – И снова нарушения предписанного Богом пути… Теперь я понимаю, о чём говорил Джимми, когда рассказывал о своём выборе и о том, что не жалеет о нём… Я догадывалась… догадывалась, что он высокороден, но не предполагала, что НАСТОЛЬКО!»
– Лукреция Медичи, вернее, тогда уже герцогиня Феррарская и Моденская, умерла в 1561 году совсем молоденькой, – пояснил герцог. – Через восемь с половиной месяцев после поездки в Мадрид, где она была представлена королю Испании. Ей едва минуло 16… И я подозреваю, что скончалась герцогиня от родильной горячки. Сомнений в её материнстве, как и в связи с Филиппом II, у меня уже не осталось. Её супруг, Альфонсо д’Эсте, наследный принц Феррарский, отказался принять в своём доме бастарда жены, и Филипп II забрал ребёнка в Мадрид. Таким образом их с Лукрецией сын стал носить фамилию Амарини.
Взор принцессы Уэльской снова направился на лицо Бекингемского. Министр, удостоверившись, что наследница трона всё прекрасно понимает, вновь повернулся к окошку.
– Я вижу, Вы помните, сколько жизней на совести этих Медичи, которые не щадили ни жён своих, ни детей, ни братьев, жестоко казня за любую провинность. И этот самый Диего Амарини, этот наследник голубых
Ирена кивнула, хотя стоящий к ней спиной политик и не мог этого видеть.
– Далее мне известно лишь то, что на герцога Ротсея готовилось покушение. Католики собирались склонить его в свою веру, а после убить, едва инфанта родила бы наследника, заодно развязав войну с Англией. Но кто-то помешал их замыслам, и оба священника с корабля исчезли: и епископ, и диакон.
– Чарльз уверен, что епископа Ордена Иезуитов убил именно Диего Амарини… – тихо произнесла девушка.
Герцог обернулся с живым интересом в глазах.
– Принц сам Вам это сказал?
Принцесса кивнула. Тон министра снизился:
– Но почему наследник ничего не поведал мне, когда я расспрашивал его?
Ирена пожала плечами. Следующий вопрос герцога прозвучал ещё более жёстко:
– Что Вас связывает с Диего Амарини?
Сердце принцессы сжалось. Но отвечать было нужно и, более того, отвечать, глядя в глаза.
– Я знаю его под другим именем, – произнесла наследница ровным голосом, подняв бирюзовый взор на министра. По коже Бекингемского пробежала холодная дрожь. – И я уверяю Вас, герцог, второго такого благородного и достойного уважения человека, выходца из Испании, преданного нашему королевству, будет сложно отыскать.
Вильерс подошёл к гостье и присел рядом на небольшой стул. Теперь его голос звучал уже привычно: министр понимал, что давить на наследницу бесполезно.
– Откуда Вам это известно, Ирена Луиза?
– Я не могу ответить на Ваш вопрос, милорд, и не просите меня об этом, – прикрыла ресницы девушка. – Тот, кого Вы знали под именем Диего Амарини, и кого знаю я совсем под иной фамилией, давно отказался от своего рода, испанского короля и католической веры. Теперь это другой человек, принявший англиканство, и в нём нет ничего, что роднило бы его с Габсбургами и Медичи.
– Разве что упёртость и вольнолюбие – эти наследственные черты Козимо Медичи – проявляются во всех его поступках и словах, да? – едва слышно проговорил Бекингемский, потерев красивую бородку. – Если этот человек действительно, как уверяет Ротсей, спас его, если этот Амарини живёт в Англии, то почему он не показывается на глаза королю и мне? Почему он не заявит о себе, коли Вы утверждаете, что он сменил веру?
– А зачем? – искренне не понимая такого расклада, спросила наследница.
– Как «зачем»? – вскинул брови герцог. – Это же ласки, почёт и почести! Он мог бы сделать карьеру и, между прочим, реализовать-таки те самые брачные права, которых его лишил упрямый и фанатичный папочка!
Задумавшись над собственными словами, министр очень тихо пробурчал себе под нос так, что Ирена не расслышала его слов: «А сейчас нам это было бы очень кстати…» Девушка отвела взгляд. Мысль, что леди Линкольн могла бы стать законной женой Джима Токкинса больно кольнула в сердце. Теперь уже ничего исправить было нельзя.
– Но ведь он именно от этого и отказался… – промолвила принцесса и поднялась. Герцог тоже встал. – Простите, милорд, что отняла у Вас столько времени, но теперь мне всё ясно. И я понимаю, почему мой друг, истинного имени которого я так долго не знала, не хотел, чтобы правда всплыла и встала меж нами стеной.