Свадьбу делать будем? (сборник)
Шрифт:
Вика не в первый раз переступала порог этой уютной квартиры, но каждый раз ее сердце замирало от восхищения, потому что здесь было как в ее мечтах – светло, чисто и по-домашнему.
Со Светой они познакомились случайно – в первый же «выход» в песочницу возле дома после переезда. Марк подбежал к Севастьяну, заинтесовавшись его бульдозером. Света сказала Вике: «Здравствуйте! Вы у нас новенькие? Я тут всех знаю».
Сейчас Светка наливала подруге чай с чабрецом. Вика аккуратно взяла чашку, расписанную синей сеткой с золотым ободком на внутренней стороне.
– ЛФЗ, тысяча девятьсот пятидесятый год, моей бабушки сервис, по наследству достался… – прокомментировала Света.
– ЛФЗ?
– Ленинградский фарфоровый завод.
– Аааа…
На
Светка, спокойная как танк, три года счастливо сидящая в декрете: ее вечные булки и пироги, «игрушечки-развивашечки» для сына, обволакивающий и убаюкивающий уют чистенькой квартирки, ровная стопочка ТВ-программ на окошке с белоснежным стеклопакетом…
А за окном – школа буквой «Г», типовые пятиэтажки, мусорные баки, когтистые, измученные долгой зимой деревья, злой ветер… И совсем Вике Веселовой неохота сегодня никуда идти, продавать свадьбу, выбивать бюджет, льстить и нравиться новому заказчику… Залечь бы с Марком дома, под пледом, со сказками, потом заказать пиццу, а вечером, когда ребенок уснет, отлепить Никиту от монтажей и просто быть вместе, соприкасаясь пятками под одеялом.
– Свет… Я давно хотела тебя спросить. А почему вы не переедете в другой район? Скажем прямо, ваше Чертаново – непрестижно, район – пролетарский, ну и домик наш давно нуждается в капремонте… – спросила Вика у подруги. – Другое дело Кропоткинская, ну – на худой конец Профсоюзная… У вас же есть деньги, поменяли бы квартиру…
– Престижно-непрестижно, ну так только временщики рассуждают! Ты что?! – Света аж поперхнулась чаем. – Здесь же семейное гнездо! Корневая система нашего древа. Силища! Бабке Петра дали эту квартиру за трудовые подвиги на заводе автотракторной электроаппаратуры, слышала о таком? Его еще до войны основали, на нем репродукторы выпускали. Потом в этой квартире родители Петра жили, потом она нам досталась… Родовое гнездо, домашнее королевство… Понимаешь?
Нет, Вика не понимала…
Лет с восьми Вика стояла в узком, выкрашенном в жуткий зеленый цвет коридоре и боялась войти в комнату к матери, потому что та была не совсем разборчива в выборе связей после двух стаканов водки. Если девочку не забирал кто-то из сердобольных тетушек-соседей, то она спала, положив голову себе на руки на подоконнике. Потом была общага педагогического вуза, а затем череда стремных квартир, которые они снимали уже с Никитой: сначала в Вологде, а потом в Москве.
Светкино «домашнее королевство» почему-то разозлило Вику. Она перевела тему.
– А мы с Никитой снова в Большой театр собираемся…
– А зачем?
– Что «зачем»?
– Зачем деньги тратить? Ну что там могут показать такого, чего нет по телевизору?
Вика не нашлась, что ответить.
Если честно, домоседство Светы провинциалку Вику сначала удивляло, а потом стало раздражать. Мамонтовы были коренными москвичами, но Свету ничего не интересовало, что лежало за пределами ее родного Чертанова, все упиралось в узкобытовые темы. Почему отменили автобус к рынку, где на районе лучше подбить сапоги, а в каком киоске стоит покупать овощи, и т. д. Как зовут дворничиху и кто поломал качели на детской площадке. Сколько издохло собак в парке после атаки догхантеров. Кстати, Света Мамонтова знала и хозяйку Викиной квартиры Карину Вагановну, называла ее «нашей, чертановской».
Однажды Света спросила у Вики, сколько стоит проезд в метро. Мол, она там не была года три… Вика давила нервный смешок, когда Светка в первые месяцы их знакомства рассказывала, что: «Я вот в Третьяковке была совсем недавно, в восьмом классе…», «Большой театр? Не… Очень дорого…», «Парк Горького? Далеко… Лучше дома посидеть».
Света Мамонтова жила «на районе», и все, что было вне его пределов, просто не существовало. Как Америка или война
– Вы бы, вместо того чтобы деньги на билеты трынкать, – заметила Света, – по копеечке, по копеечке и откладывали бы на квартиру… В съемной, думаешь, хорошо ребенку?
Вике хотелось сказать, что ребенку хорошо там, где есть его родители. Нормальные родители, между которыми мир, любовь и понимание, но она молча пила чай и прикидывала, глядя в окно, какие сапоги стоит надеть на встречу с «жирным» заказчиком? Теплые и немодные или модные, но холодные? Увы, у нее было только по паре обуви на каждый сезон…
– Я просто хочу… Я просто хочу, хочу еще раз оказаться среди этих людей, быть с ними, как своя. Ну или хотя бы как женщина, которая просто пришла в театр, просто послушать оперу или посмотреть балет…
Вике было стыдно признаться соседке Свете, что ее муж Никита копил почти год на билеты в партер Большого (мечта Вики еще с Вологды), а она рыдала, почти в унисон оркестру, когда впервые попала в этот легендарный театр. Они с мужем смотрели какую-то оперу, название которой потерялось в ее памяти давным-давно. Вика глотала соленые слезы, кляня себя, что у нее нет носового платка. Рядом сидящая соседка, сухая старушенция с брильянтовыми серьгами размером с грецкий орех, в какой-то момент взяла ее за руку, наклонилась и прошептала, обдавая Вику сладким запахом недавно выпитого шампанского: «Это сила искусства! Плачьте, не стесняйтесь, слезы очищают…» Богатая ведьма вложила ей в руку пачку бумажных салфеток. Вика зарыдала еще сильнее, ей хотелось сказать старухе, что не оперные страсти вызвали в ней рыдания, а это слезы победителя, который залез на Эверест, водрузил свой флаг и кричит от счастья, плачет и снова кричит холодным горам и колючему ветру, что он на вершине мира. Поход в Большой – это личный Эверест провинциалки Вики Веселовой в ее освоении Москвы. Я здесь был. Вася. Зачеркнуто. Вика.
– Еще чайку? – заботливо спросила Света.
– Ах, да…
Еще Вика вспомнила, как после Большого они купили с мужем бутылку шампанского, пошли на Манежку и там пили из горла, передавая бутылку друг другу, а потом целовались как школьники и шептали: «Это наш город, наша Москва…». Счастливые были до одури, полтора года как переехали в столицу…
– Ну давай, давай, расскажи мне про любовь… – Света удобно уселась на стуле, подперла рукой щеку. – Ну что там у тебя…
Вика знала, что вот он, сигнал, – пора-пора травить истории «про любовь». Это была ее негласная плата за помощь соседки с ребенком. Каждый раз Свете надо было рассказывать новую лав стори, очень подробно (часто Вика привирала для красоты и сюжета), но Света подвоха не чувствовала и все благодарно принимала.
– Они познакомились в самолете. Он летел в Чебоксары, а она была стюардессой…
– Он сбил ее на пешеходном переходе, а потом сам отвез в больницу…
– Она увидела его страничку в Фейсбуке и первая написала…
Вике очень хотелось рассказывать не сахарные истории про любовь, оставляя за скобками все неприглядные подробности, а по-бабьи пооткровенничать со Светкой. Какая жуткая пошлость эти бюджетные свадьбы! И как она устала от них! Караваи, битье бокалов и тарелок, хороводы, сборы денег на «мальчика или девочку», почти всегда драки, потрошения конвертов в туалете, кто сколько подарил, разборки между враждующими членами семьи, пьяные тосты… Персонал, который работает на свадьбе (ведущий, фотограф, артисты и пр.), почти всегда кормится за отдельным столом от гостей, буквально в коридоре ресторана или номере отеля, разложив еду на кровати. Нужно успеть съесть свой шашлык и побежать дальше улыбаться гостям. О флирте Вика вообще молчит, сжимая зубы, нужно уметь отбиться от навязчивого гостя, но так, чтобы не обидеть, умело отшутиться, ни в коем случае не провоцируя…