Свадьбы
Шрифт:
— Лещук, — подтвердил он.
— Тогда вам.
Лещук вышел в коридор и прочел записку:
«Папочка, извини, что так получилось. У нас сегодня дополнительная консультация. В расписании не было и вдруг объявили. Пропускать нельзя. Погуляй по городу, сходи в кино. В «Мире» идет «Калина красная». Все очень хвалят, я еще не смотрела. Потом у меня еще одна консультация. Так что лучше всего я приду на вокзал к твоему поезду. Вагон помню — шестой. Не скучай. Целую.
Он спрятал записку в карман и опять очутился на улице.
Снова был жаркий, одуряющей жаркости день. Плавился
В кино он не пошел: где тот «Мир» и где его искать? Успеется. Новые картины идут не только в больших городах. Вернется домой и посмотрит в своем «Космосе». Его построили два года назад в самом центре села. Хороший кинотеатр, вентиляция на всю мощь работает. Лещук не помнил, чтобы они с женой пропустили какой-либо фильм. Разве что в те дни, когда его не бывало дома. Скажем, совещание или семинар в области или на курорт поехал. Но это редкость. А так, хоть и обширны в их совхозе поля, и солидное парниковое хозяйство, и культур выращивают разных много, но Лещуку вполне хватало дня, чтобы объездить на мотоцикле нужные участки, вдоволь наговориться с бригадирами и механизаторами, одних пропесочить, других похвалить, как и положено главному агроному крупного хозяйства. К вечеру же он, как правило, возвращался в контору, а потом уж и домой: к жене и детям, к ужину, к свежей газете, к телевизору, к какой-нибудь интересной книжке. Ну и «Космос» в двух шагах от дома: как новая картина — так и пошли.
Лещук забрел в какой-то скверик, выждал, пока на скамье освободилось местечко, и часа два просидел у фонтана, выкурил от нечего делать с десяток папирос.
В скверике было полно бабушек, дедушек и молодых мамаш с детьми. Фонтан не был огорожен барьерчиком, вода вырывалась вверх из невысокого керамического кувшина, распылялась над кувшином, образуя шатер из брызг, брызги падали вниз, на цементный круг, стекали ручейками в песок, округлялись лужицами. Малыши возились у лужиц с лопатками, ведерками и совками, строили плотники и запруды. К фонтану слетались истомленные жарой воробьи, купались в прохладных брызгах, храбро ныряли в лужицы, чирикали, улетали, а на смену прилетали другие, и повторялось то же самое. Малыши очарованными глазенками следили за птицами, кричали: «Волобушек, волобушек!», восторженно хлопали в ладоши, полагая, видимо, что ловят птиц, что уже поймали. У фонтана шла какая-то светлая жизнь малышей и птиц, понятная, должно быть, только малышам и птицам.
Потом Лещук попал на шумную улицу и шел в потоке людей, пока в глаза ему не бросилась яркая вывеска над стеклянной витриной, уставленной расписными бочонками и бутылками с цветными этикетками — «Ромашка». Он свернул к распахнутой двери и очутился в приятном полумраке, в приятной прохладе винного магазина. Ему понравилось здесь — красиво! Стены из черного декоративного камня увивает зеленый плющ. Потолок расписан орнаментом. Пузатые бочонки с вином, высокие мраморные столики. Все залито голубоватым неоновым светом. Некоторые мужчины стояли в очереди к прилавку, другие потягивали у столиков вино, заедали конфетами.
Тимофей Лещук пристроился к очереди, и так как стоявшие впереди уносили от прилавка по два стакана вина и непременно просили «иршавское», он тоже попросил налить ему два стакана «иршавского». И еще взял две конфеты «Мишка».
Вино оказалось сладковатым, а сладкого он не любил. Но оно приятно пахло цветами и травами, и это ему понравилось.
Допивая второй стакан, он заметил, что часть посетителей, войдя в дверь, сразу же ныряет в квадратный проем, зияющий в толстой
Здесь было еще прохладнее, чем в верхнем зале. На широком дубовом прилавке тоже пузатились бочки, но вместо высоких мраморных столиков здесь стояли пни, примерно в два обхвата. За ними, как за столами, сидели на пеньках поменьше посетители.
Минут через десять Лещук тоже сидел на пеньке у стола-пня, потягивал «иршавское» и радовался, что так нежданно-негаданно повстречался с земляком-черниговцем. Земляк был увалистый дядька, краснолицый, в вышитой сорочке, лет на десять старше Лещука.
Лещук углядывал в их встрече чуть ли не знамение судьбы. Скажи, пожалуйста, — в своем районе друг друга знать не знали, а тут — на тебе! — встретились! И где? В таком городище, где народу, как песчинок в пустыне! Надо же им было в один час и в одну минуту сойтись в этой самой «Ромашке»! Ну и ну — ничего не скажешь!
Земляк, Демьян Евтихиевич Квашня, работал мастером на крахмальном заводе в селе Антоновка, что в десяти километрах от Мурашек, где жил Лещук. Квашня прибыл сюда на экскурсию со своим заводским коллективом. Осмотрев с утра два музея, экскурсанты разбрелись по своим делам, в основном — по магазинам, и земляк Квашня, потеряв других земляков, забрел в «Ромашку».
Он рассказал Тимофею Лещуку свою историю, а Лещук — свою. Про жену учительницу, пославшую его проведать дочь, и про Олю, которая уже сдала на пятерки два экзамена в автодорожный институт.
— Э-э, не бабье это дело — дороги строить, — сказал Квашня, и спросил: — Видать, по отцовой дорожке бежит? Потомственная, так сказать, профессия? Это в моде теперь.
— То-то и оно, что нет, — пожаловался Лещук. — У нас от дедов-прадедов одни хлеборобы водились. И сам я агроном. Восьмой год в Мурашках живу. А до этого десять лет в колхозе «Коммунар» был, с него и начинал. Это в селе Боровичах, может, знаете?
— Почему же я Боровичей не знаю? — отозвался Квашня. — А вы там кузнеца Микиту Босоногу знаете?
— А то как же! На деревяшке скачет.
— Ат дела! — Квашня хлопнул рукой по столу-пню. — Так он же свояк мой, муж сестры моей женки. Мальцом в лесу на мину напоролся. Была нога — и нету.
— А жена его, Настя, в детском садике поварихой, так?
— Точно, Настя! Она и есть сестра моей женки.
— Отчаянная женщина.
— Женщина? — изумился Квашня. — Это не женщина, а чистая ведьма. У нее не рот, а репродуктор без выключателя. Всех родичей перессорила.
У них еще нашлись знакомые. Словом, они так задушевно, так славно посидели, что вышли из погребка закадычными друзьями, долго трясли друг другу руки на прощанье и приглашали друг друга в гости.
Расставшись с Квашней, Тимофей Лещук отправился на телеграф, заказал разговор с женой (у него дома был телефон), прождал больше часа и, как только услышал а трубке голос жены, так скорей и сообщил ей, что Оля все сдает на пятерки и что он сегодня вечером выезжает домой. Жена обрадовалась такому известию о дочери, стала рассказывать ему о себе и о младшем сыне Алешке. Алешка сегодня ходил в лес с бабой Нонной по малину, принесли полное ведро, она уже сахаром засыпала. Сейчас он спит в саду, она моет полы, а вечером пойдет к географичке Оксане Подобедовой: та вернулась с курорта, хочет поделиться впечатлениями.