Свадьбы
Шрифт:
К Мураду ринулись со всех сторон с восхвалениями, но он повернул коня и ускакал за холм.
Вломился на коне в чащобу и потом ехал крадучись, пока конь не остановился перед огромным буком. В тени дерева могли укрыться добрых две дюжины всадников. Вершиной дерево уходило к облакам, не дерево - мечеть.
У Мурада шевельнулась вдруг больная мысль: ему захотелось, чтобы дерево это только с виду было неодолимо могучим и здоровым, только с виду. В мире все ведь только сверху, с виду вечно и нетленно.
Мурад
Спрыгнул с седла, схватил сук, ударил по дереву сплеча - сук переломился надвое, сухой. Мурад вытащил из-за пояса кинжал, вонзил его в дерево, надавил, повис всей тяжестью тела. Дзинь!
Султан сидел на траве с рукоятью кинжала в руке. Дерево победило сталь. Мурад отшвырнул бесполезную рукоятку кинжала и тотчас спохватился. Она была усыпана алмазами.
“Алмазы!”
Чтобы падишах ползал по кустам в поисках алмазов?
Затрубили рога. Султана искали, звали.
“Ну так помучайтесь! Побегайте, потрясите жирок!”
Мурад снял с плеча лук, наложил стрелу и осторожно пошел в глубь чащи. Конь послушно и так же бесшумно следовал за хозяином.
Впереди треснула ветка. Мурад замер. Совсем рядом боком к нему стоял молоденький секбан-загонщик. Из-под фески нежный голубоватый висок, на виске синяя жилка. Мурад даже глаза зажмурил, так вдруг нестерпимо захотелось полоснуть кинжалом по этой жилке.
*
Султан Мурад и его свита прибыли на границу округа Никея. На границе по заведенному обычаю султана должен был встречать и приветствовать Никейский судья.
Никого.
Сердце у Мурада дрогнуло.
“В Стамбуле мятеж? Может быть, Мурад IV уже не существует? А кто же тогда? Падишах Ибрагим, вытащенный из ямы? Или братец Баязид? Чепуха! Только чепуха ли? Если все обойдется, нужно искать новую опору. Сипаги и тимариоты ненадежны. Нужно стать благословенным падишахом для мастеров и ремесленников! Отмени налоги - и ты хороший. А на кого переложить эти налоги? Все на тех же реайя?”
Ему вспомнился старик, торговавший ржавой подковой. Рука потянулась к груди. Оно теперь всегда с ним, это странное приобретение.
“А платить все-таки придется тебе, старик! Потерпи! Сменит империя одряхлевших лошадей, и не четверть, не треть и не три четверти - весь мир ляжет под копыта турецких скакунов. Каждый турок станет владетельным тимариотом. Потерпи, старче! Не знаю сколько, но потерпи!”
Царственные охотники давно уж вступили в пределы Никеи. Судья не появлялся. Лицо Мурада пылало, но не от гнева, он забыл о судье. Тайные клятвы будоражили кровь.
Судья все-таки прискакал. О нет! Ничего страшного не случилось. Просто судье показалось, что город для встречи столь высокого гостя украшен недостаточно пышно, пришлось сделать
Мурад слушал судью, думая о своем. Повернулся к начальнику секбанов:
– Казнить!
Судью казнили тотчас. Начальник секбанов, исполнив приказание, задумался: за что казнили? Он не понимал: в империи, вступившей на путь войны, правит порядок. Горе отступникам, кто бы они ни были.
Весть об этой неожиданной казни уже на следующее утро достигла Истамбула. Столичные судьи по приглашению великого муфти Хусейна-Эфенди собрались обсудить действия султана.
Убить столь знатного из улемов без приговора суда улемов, одной султанской волей - урфом - дело неслыханное, неправое и страшное. У султана Мурада кровавые руки, он не только отдает приказы о казнях, он убивает сам. Это не выдумки врагов, это дикая правда: султан ночами охотится на людей. Теперь он разгоняет свой двор, приказал вдвое сократить войско! Сокращать войско во время войны - в уме ли государь?
Улемы собрались тайно в маленькой мечети на окраине Истамбула, но они еще не окончили своих разговоров, а из Истамбула в Никею уже мчался гонец от Кёзем-султан. Вдовствующая царица спешила сообщить сыну об опасном сговоре улемов.
***
Султан Мурад был гостем кочевого племени мамалы.
Вождь племени, столетний седобородый Юр-юк119, прибыл в Никею искать у султана справедливости.
Два сипахия, владевших землями, на которых кочевало племя, взяли с мамалы за аренду 300 алтунов и сто бараков, но этого им показалось мало. Они пришли опять и взыскали налог с неженатых: сто алтунов, сто батманов масла, десять бурдюков вина, десять ковров.
– Как твое имя?
– спросил Мурад старца.
– Меня зовут Юр-юк, я слишком стар, чтобы помнить другое свое имя.
Когда-то юр-юки были основной военной силой турков- сельджуков. Теперь их помощь была нужна только во время больших походов. Юр-юки оседали. Прожившие десять лет на одном месте объявлялись реайя и должны были нести вся тяготы и налоги, взваленные империей на горбы реайя.
Мурад забрал в казну все имущество казненного судьи. Из этих денег оп вернул племени мамалы пятьсот алтунов.
– Будь же нашим гостем!
– воскликнул вождь Юр- юк.
– Не побрезгуй пиром под звездами и постелью на кошме в юрте. Юрта - дом твоих предков.
– Я не побрезгую и работой, которая кормит юр-юков, - ответил султан.
Он покинул город и уехал на кочевье.
Не двигаясь, как истукан сидел Мурад под открытым небом на ковре и завороженно смотрел на дикие древние пляски своего пранарода.
Потом ел жирную, грубую пищу наравне со всеми - до отрыжки. Вместе со всеми совершил намаз, а когда солнце коснулось земли, обратился к Юр-юку: