Свадебное ложе
Шрифт:
– Не злюсь я. Даже интересно и нравится мне твоё коварство. – Он почувствовал освобождение и, действительно, возникло!.. уже возникло состояние полёта. Василиса не учла того, что Елисей, по сути, чист, и то, что рассчитано на два часа, у него за полчаса проходит. Он понял, что уже свободен от действия водички, но умолчал об этом.
Василиса убрала, к нему подсела.
– Что будешь делать с живым бревном?.. – улыбнулся Елисей.
–
– Я подскажу. Сними штаны сначала…
– Нет, всё, я знаю, ты сам потом!.. Сейчас я буду исследовать тебя… - она сняла с него штаны, остался Елисей, в чём мама родила. – теперь ты абсолютно голый предо мною, а я!.. сама природа, которая живородит, закованная в цепи спиралей всевозможных. Никто освободить не сможет, кроме Елисея… ты меня освободишь?.. заглянула ему в глаза, - я поела животной пищи, стала дикой самкой, хочу тебя терзать…
– Так не честно, я же сопротивляться не могу.
Она не слушала, вновь повалила Елисея, прижимаясь к телу… но чего-то не хватало, и не могла понять, чего…
– Опять чего-то я не понимаю. Почему контакта нет?
– Платье сними, подсказал ей Елисей.
Она сняла, посмотрела на него, смутилась почему-то, покраснела.
– Вот!.. и контакт!.. ты смутилась.
Василиса ещё больше покраснела.
– Наклонись ко мне, дай грудь твою поцеловать.
Наклонилась Василиса и груди стали нектаром жизни наливаться. Прикосновенье Елисея ускорило процесс, энергия живая по телу растекаться стала негой, закусила губу, проваливаясь в блаженство единенья. Но и это ещё не всё. Все части тела напряглись у Елисея, она рукой фиксировала всё.
– Сейчас мне надо лечь?.. – его спросила.
– Лучше садись…
Села Василиса и стала опускаться по телу Елисея вниз, пока не почувствовала в себя проникновение…
– Ах!.. Елисей!.. Мой милый Елисей!.. Ты даже не представляешь, что творишь… и я не представляю… - наклонилась, чтобы поцеловать его, но он ей не позволил, просто обнял и опрокинул. В следующее мгновение был сверху и они оба в блаженство провалились.
***Увидел Елисей всю Землю, которая далеко внизу играла всеми красками природы, а они летели с Василисой над планетой, радовались и смеялись, как маленькие дети… А вот и озеро!.. в котором купалась Василиса.
Видит Елисей, что в пространстве трон стоит, трон царский, украшенный золотом любви самой, скреплённый серебряными нитями их радости вселенской. Посмотрела Василиса на него:
– Трон для тебя, любимый!.. отныне ты мой господин навечно.
– Если сяду я на трон, краса твоя померкнет. Нет, трон для тебя, царица!..
– посадил её, колено преклонил, поцеловал ей руку, - позволь одеть корону?..
– Да, мой любимый!
Поднялся Елисей, в руках корона появилась, в которой отражались тысячи миров, творений, мирозданий, она играла силой Елисея, силой человека эволюта и красотою всей природы, украшенной бриллиантами созвездий.
Тихо подошёл, одел корону Василисе… Вспыхнуло пространство всё, трон растворился, пред Елисеем женщина предстала в лёгком платье радости самой, с венком цветов на голове, фатой прозрачности самой, которая вуалью укрывала всё вокруг. Ещё чуть ниже опустился… они уже в лесу прекрасном возле озера с хрустальным звоном радуются жизни и близостью друг друга!.. и вот…***
– Что это было, Василиса?.. – чуть слышно промолвил Елисей, - такого не бывает…
– Не знаю, Елисей, но мы потом переосмыслим, ведь это мы с тобою были!..
Наверное, мы небеса на землю опустили!..
Они лежали без движенья долго-долго, лежали вечность целую и всего одно мгновенье.
– Ты обманул меня опять?.. ты притворялся!..
– Нет, не притворялся. Только обессилел я не от живой водички, а от красы твоей природной – рассмеялся Елисей, - краса твоя сильней живой водички.
– И всё равно, коварный, дикий Елисей.
– Зато ты царицей стала!.. маленькая коронованная самка!..
– Голая самка, - поправила она.
Елисей лёг рядом, отпустив её:
– Обнажённая!.. и только для меня.
Голова кружилась, точнее, не голова, а будто мир вращался весь. Вдруг где-то в центре плато вырвался из-под земли столб огня и устремился в небо, обнажая тысячи миров, из которых струйки прозрачной влаги потекли на землю. Соскочили оба и смотрели, удивляясь, чистыми глазами детства самого.