Свадебное путешествие
Шрифт:
Генеральша, отирая слезы, крестила в воздухе дочь и воскликнула:
– Да хранит тебя бог! Пиши, Мета!
Разбившись на группы, провожающие пошли к выходу. Слышались замечания о новобрачных.
– Никс прогадал… У Меты ничего.
– А пензенское?
– Один из воздушных замков матери… Кругом должна.
– А у Никса?
– Долгов еще больше.
– Бедная Мета… Она так любит.
– Этого мало… Бедняга Никс!
– Толком узнай, что получает.
– Влюбились…
– Никс!? Едва ли…
– Но как они будут жить?
– Дядя устроит… Заплатит долги
– Не из таких американских дядюшек.
– Никс сам виноват. Не женись!
– И зачем Мета пошла за нищего?
III
Никс волновался… «Что даст ему женитьба?»
Он прибрал к месту букеты, коробки с конфетами, саки и чехлы с зонтами.
Мета сняла шляпу, посмотрела на себя в зеркало, сняла перчатки и взглянула на свои красивые руки с кольцами на длинных тонких пальцах.
Оба сели рядом.
«О делах еще рано!» – подумал Никс и поцеловал Мету.
Мета приникла к нему. Никс не без сентиментальности гладил ее волосы.
Мета, казалось, предпочла бы более серьезные доказательства счастия Никса. Когда он был женихом, не гладил головы, а целовался.
И, переполненная чувством, она почти умиленно, восторженно прошептала:
– О, как я люблю тебя! И как я горжусь тобой. Никс.
Что Мета, давно желавшая семейных радостей и считавшая флирт одним из приятных видов спорта, была как кошка влюблена в дьявольски красивого блондина, это было естественно и понятно. Но почему она могла гордиться Никсом, – этого не мог понять даже и при всей своей наглости Никс.
Кроме лица и сложения, он никакого повода для гордости не подавал.
Но это ему было приятно, – пусть гордится мужем!
И Мета, на которой он женился с специальной целью, ему очень нравилась. Кроме «души», у нее была и красота… Двадцать семь, правда, но моложава и свежа. Сложена отлично. Целуется вкусно, – видно, выучилась на флирте. Читает даже журналы. Умеет вести умные разговоры без претензий bas bleu [6] . Умеет одеваться. Влюблена и влюбится сильнее. С матерью не особенно дружна. Генеральша слишком афиширует своего юнца любовника, невозможного балбеса.
6
Синего чулка (франц. фигур. – ученой женщины)
Вот все или почти все, что знает Никс о жене.
Он подумал, что пока еще не может ею гордиться.
Вот когда убедится, что даст пензенское имение…
Никс не сомневался, что оно «серьезно» и Мета обеспечена… Она не девчонка и не дура, понимает, что порядочным людям жениться нельзя только на влюбленных девушках… И теперь домашний очаг казался Никсу такой прелестью… И Мета так мила в своем проявлении горячего порыва, что Никс как будто и не совсем лживо смягчил свой мягкий голос до влюбленной нежности, когда, крепко сжимая руку Меты в своей, говорил:
– Любимая… Родная… Моя красавица… И как хорошо мы поживем в Крыму… Море…
И Никс прибавил:
– В Москве остановимся. Хочешь, Мета?
– Конечно. Я не была в Москве… Там хорошо?
– Гостиницы недурны. Остановимся в «Дрездене». Завтракать в «Большом Московском»… Обедаем в «Эрмитаже»… Кормят хорошо… А вечером…
Никс сообразил, что в его словах нет обязательно поэтического настроения. Он говорил с женой почти так, как говорил с легкодоступной женщиной, когда возил такую в Москву дня на три. Он обещал роскошный номер, обеды в «Эрмитаже» и вечер у Омона.
И Никс понимал, что, во всяком случае, нужна «поэзия».
И он сказал:
– Мы будем счастливы, Мета.
– Если ты…
– Что?
– Не разлюбишь скоро…
– Тебя?
И Никс рассмеялся. Он хотел поцеловать Мету, но в двери постучались.
Вошел кондуктор, взял билеты и спросил, когда приготовить постели.
– В Любани. Мне есть хочется. А тебе, Мета?
И ей захотелось есть… Сегодня был поздний завтрак dinatoire [7] .
Когда они остались одни, Мета серьезно спросила:
7
Заменяющий обед (франц.)
– Так не разлюбишь?
– Нет, нет, нет…
– Ты раньше любил, Никс?
– Никого.
– А эти твои дамы…
– Ты слышала?
– Да…
– Ну, так это были увлечения… Мимолетные связи… А теперь… Теперь совсем другое… Понимаешь… Тихий домашний очаг… Уютное гнездо… Красавица, умница жена… Милая!.. Но отчего твой дядя недоволен, что ты вышла за меня замуж?
– Он только собою доволен… И не все ли тебе равно, Никс?.. Мы любим друг друга…
– Это не мешает, Мета, чтобы твой скряга перевел меня к себе и устроил бы лучше, чем в моем министерстве.
– Мама попросит… И я, Никс… Не тревожься!
– Я не тревожусь… Надеюсь, и без дяди мы можем жить порядочно… То, что у меня, да твое пензенское… Прости, Мета, что говорю о такой прозе.
И Никс прибавил «поэзии» в поцелуе.
Напоминание о «пензенском» испугало Мету. Она почувствовала себя безмерно виновной перед Никсом и, полная раскаяния, мучилась, что во время флирта с ним как-то мимоходом сказала о «пензенском». А мама тоже говорила при Никсе о продаже пензенского… Никса обманули… Он верил… Он не скрывал, что не имеет большого состояния…
И Мета забыла совет матери…
«Никс так любит… Он простит… Надо сию минуту сказать!» – мучительно-нетерпеливо подумала Мета и со слезами на глазах трагическим шепотом проговорила:
– Никс… Милый… Хороший… Прости…
И, вероятно, понимая, как вернее получить прощение, Мета крепче целовала Никса в губы.
Никс отвел губы, чтобы удобнее было Мете говорить, а ему слушать. Он в первую минуту не пришел в ужас от того, что рассчитывал узнать. Его мужское самолюбие было оскорблено, и он уже заранее примирялся с Метой.