Свадебное путешествие
Шрифт:
Мальчишка смешно наморщил нос:
— Точно, он может. Я уже пробовал…
Граф положил руку ему на плечо:
— Ничего. Тебе ещё повезёт. Ну, чао. — Он бегом нагнал своих друзей и взлетел в седло.
— ArrivederLa,[2] синьор! — крикнул Кориандр. Гиацинт кивнул:
— Ci vediamo. A presto![3]
И они ускакали, только искры из-под копыт. И две золотые монеты в кармане.
.
— Боже, какие нежности! — ворчал брат Амариллис всю дорогу до гостиницы. — Мы больше задержались на набережной, чем на корабле! Святой Гиацинт, вы не собираетесь
Гиацинт до этого хранил молчание, но тут сказал, без малейшего раздражения:
— Отстань, старик. В отличие от меня, не у каждого такого мальчишки папа — герцог. Кстати, есть дело. Зайдёшь вечером.
Натал моментально успокоился:
— Поздно вечером?
— После ужина, часов в восемь.
Виола обеспокоено подняла лицо к мужу:
— Зачем? Что-то случилось?
— Нет. Просто зайдём в один магазин и исправим досадное упущение, о котором нас предупредили в дороге…
.
[1] кориандр посевной, кинза, кишнец (Coriandrum sativum) — растение семейства Зонтичных, культивируется для получения эфирного масла. Родина восточные области Средиземноморья.
[2] АриведэрЛа — до свидания (вежливая форма) (ит.)
[3] Чи вэдьямо. А прэсто! — Увидимся. До скорого! (ит.)
50. Таинственная слежка
.
— Эгоист! — Розанчик возмущённо захлопнул дверь перед носом у Гиацинта. — Э-го-ист!!
Это первое, чем встретил верный паж возвращение друзей. К тому времени как они вернулись в отель, все уже успели поселиться там: актёры — в заранее заказанных номерах на третьем этаже, остальные — в номерах-люкс, на втором. Рекомендация герцога Тосканского имела эффект волшебной палочки по всей Италии. Для графа и графини оставили прекрасный номер на двоих.
— Ненавижу тебя! — ругался из-за двери Розанчик. — И все твои фокусы дурацкие ненавижу! Чтоб ты провалился со своим "я скоро вернусь".
Он на секунду открыл дверь и швырнул Гиацинту ключи:
— На! Это твои, от 64-го. Возьми и убирайся!
Граф поднял ключи и изящно, согнутым пальцем постучал в дверь:
— И долго ваша милость изволит сердиться?
Ему ответил голос Джордано:
— Как минимум до ужина. Извини, пожалуйста, он не со зла…
В дверь с размаху грохнуло что-то тяжёлое, перебив объяснения.
— Ага, — кивнул Гиацинт. — Прелестно!
Уходя, он слышал спорящие голоса обоих друзей.
Джордано был прав: паж злился до ужина и вообще весь вечер никого не хотел видеть. А наутро сам явился в апартаменты семьи Ориенталь в поисках примирения.
— Заходи, — граф не выказал ни малейшего удивления.
Они прошли в кабинет, где полированный письменный стол со старинным чернильным прибором и высокое кожаное кресло очень располагали к серьёзной беседе. Розанчик шмыгнул носом, изображая глубокое раскаяние:
—
Гиацинт спокойно продолжил его мысль:
— Ты боишься, что я после вчерашнего вышвырну тебя с корабля, и ты с нами никуда не поедешь. И ты прикидываешь: захочу я от тебя избавиться ещё в порту или уже когда мы выйдем в море.
— Конечно… — Розанчик быстро глянул на друга исподлобья. — Ты это можешь… На корабле ты — царь и бог…
— Не подлизывайся. — Гиацинт сдержал усмешку: — Ты уже достаточно убедительно изобразил кающегося грешника. Короче, шевалье де Розан, я подумаю над вашим предложением о восстановлении мира. — И добавил другим тоном: — Ты очень разозлился, когда мы уехали?
— Ага! — весело кивнул Розанчик, соображая, что он более чем прощён. Подпрыгнул и уселся на подоконник. Покачивая ногой, паж рассматривал роскошный кабинет.
— А почему у меня в номере нет такой комнаты?
— Не заслужил, наверное. — Гиацинт так же, боком, сидел на ручке кресла. Внимание Розанчика привлёк тяжёлый бронзовый прибор на столе.
— Солидная штука… — с видом знатока изрёк паж.
На зелёной мраморной плите стола стояла резная чернильница, стаканчик для перьев и круглая, похожая на перечницу коробочка с песком — вместо промокашки, чтобы чернила на письме быстрее сохли. Всё это из тёмной благородной бронзы. Рядом на столе стоял массивный канделябр с резьбой в том же стиле. Весь прибор очень гармонировал с чеканной рукояткой небольшого пистолета, лежавшего сбоку от чернильницы.
Розанчик пошарил в кармане камзола.
— Вот здесь чего не хватает! — он выставил на зелёное мраморное поле свою древнюю бронзовую химеру.
Она действительно неплохо вписывалась в ансамбль. Хотя, надо сказать, за последнее время в наружности "Флорес" произошли ощутимые перемены. Во-первых, благодаря доброте синьоры Далии, мамы Джордано, химера теперь таращилась на мир обоими глазами. Синьора пожертвовала ей красную бусину из своего кораллового ожерелья. Правда, левому глазу (коралловому) стукнуло от силы лет сорок, а правому (выточенному из красного карналита) — более двух тысяч, но ни Розанчика, ни тем более, Флорес это не смущало. К тому же, среди бронзовых письменных принадлежностей середины XIX века, статуэтка химеры, где-то пятого века до нашей эры, смотрелась более новой. Её бока светлели свежей бронзой, благодаря неусыпной заботе Розанчика.
Найдя, что стиль бронзовых безделушек имеет некоторый диссонанс в пользу Флорес, Розанчик забрал свою любимицу со стола и случайно задел при этом рукоять пистолета. Его глаза загорелись.
— Ух ты! Кака-ая штука! — нараспев произнёс он. — Я его даже не сразу заметил!
"Именно поэтому, я его сюда и положил," — мысленно хмыкнул Гиацинт, наблюдая за действиями пажа.
Вчера они с Наталом после ужина посетили оружейную лавку в соседнем квартале. Им приглянулась парочка пистолетов, сделанных по образцу старых французских мушкетов с узорными ручками, которые единственные среди прочего разнообразного железа, лежали в футляре.