Свадебный букет
Шрифт:
— Все сказала? — Лиза скривилась.
— Не все, но продолжать смысла не вижу, — я схватила со стола карандаш и принялась его крутить. Все же я нервничала.
— А теперь собирай манатки и выметайся. Ты здесь больше не работаешь. Поняла? — Лиза уперла руки в бока, взирая на меня с воинственным видом.
— Вот Семен Эдуардович скажет мне уходить, тогда я и уйду. Он меня на работу принимал, а не ты. И не тебе решать, что мне делать. Поняла? — в тон ответила я.
— Не переживай. Он скажет. Он обязательно скажет. Он слишком меня любит, чтобы отказать в такой маленькой просьбе, —
Я вся внутри сжалась до состояния молекулы. Ведь я действительно боялась, что Лиза осуществит свою угрозу. Все же муж и жена одна сатана, это всем известно. И когда идет выбор между любовницей и женой, то выбирают, как правило, жену. Все же с нею он знаком давно, а меня знает без году неделя. Если секс не повод для знакомства, как это общеизвестно, то уж он и не является препятствием к увольнению.
— Хорошо. Вот как вернется из командировки, о которой ты не сном ни духом, так сразу же и уволит, а пока, если ко мне нет больше вопросов, то…, - я как бы намекала, что пора Лизе и уходить.
Женщина оглядела все вокруг, увидела стопу сложенных документов и специально смела их с моего стола. Я даже и моргнуть не успела, как бумаги закружились по комнате, вывалившись со своих законных мест.
— Сема будет крайне недоволен тем состоянием в котором пребывают бумаги. Он терпеть не может беспорядка, — это я уже заметила и без Лизы, — а ты такая не аккуратная.
Эта гадина даже потопталась по бумагам прежде чем выскочить из кабинета как ошпаренной. Ну не бежать же мне за нею следом?
От собственного бессилия я всплеснула руками и уселась за стол. Затем сложила пальцы в замок и положила на них подбородок, по щекам незаметно покатились слезы. Но не от того, что Лиза испортила документы их можно восстановить, это не проблема. В папке, сброшенной на пол, ничего существенного не было, лишь распечатки бумаг, которые возможно восстановить без особых проблем. И плакала я не от того, что последнее слово осталось за Лизоветой, и не из-за возможного увольнения в скором времени. Это не то, чего стоит бояться в нашей жизни. Плакала я из-за осознания собственного положения и отсутствия вероятности его изменения в ближайшем будущем. Как бы мне этого не хотелось.
Семен был женат и женат именно на Лизе. Это раз. Если о моей интрижке с боссом станет известно в кругу родственников, то мы с мамой, вообще, станем изгоями. Семен не собирается разводиться, по крайней мере, в ближайшем будущем. Это два. И я ничего не в состоянии изменить. Это три.
Себя было жалко до безумия. Опять я себя чувствовала маленькой девочкой, не имеющей отца, тогда как у всех были не только мамы, но и папы, которые хоть изредка приходили в детский сад за своими детьми и забирали их. Папы, которые приходили в школу на День Семьи или какое-либо другое спортивное мероприятие: перетягивали канат вместе со своими детьми, участвовали в конкурсах, болели, желая победы своим чадам. Папы, которые выезжали вместе со своими отпрысками на природу после выпускного бала, которые бы втихаря давали бутылки со спиртным со взрослых импровизированных столов, стараясь, чтобы мамаши того не заметили и не начали возмущаться.
Даже сейчас, будучи взрослой женщиной,
Я опустила голову на скрещенные руки и продолжила себя жалеть. До тех пор пока в очередной раз не открылась дверь в приемную, и в нее не вошла Татьяна. Я следила за нею сквозь завесу из волос.
Оглядевшись по сторонам женщина воскликнула:
— Что тут происходит? — всплеснула руками, показывая свои эмоции. — Что тут у тебя за бардак, вперемешку с цветочным магазином?
Татьяна явно не ожидала увидеть ни первое, ни второе из того, о чем она озвучила. Я подняла голову. Видимо, видок у меня был еще тот.
— А что это у нас за засланец из стада панд? — подошла она вплотную к столу, по пути поднимая несколько листов. — Что случилось? По какому поводу рыдаем? Вот только не стоит распространяться на тему сломанного ногтя или чего-то там еще столь ужасного и равносильного урагану в центральных районах Северной Америки, — сразу же предупредила меня Татьяна, стоило мне открыть рот в желании о чем-нибудь соврать.
Поэтому пришлось сказать правду, вернее ее часть.
— Жена босса заходила. Решила заняться оригами из бумаги, да потом, видимо, передумала, — я непроизвольно всхлипнула. Вопрос Татьяны разбередил жалость к себе.
— Есть за нею такой грешок, — ответила женщина. — Сучностью зовется. Что ей в этот раз не понравилось? — поинтересовалась Татьяна.
— Не понравилось, что босс укатил в командировку, а ее предупредить забыл, — еще раз всхлипнула я, естественно, не говоря всей правды.
Похоже, что Татьяна приняла все на веру и не увидела подводных камней, скрытых за моими словами. Или я просто стала чересчур подозрительная и в каждом чужом взгляде боюсь разглядеть осуждение собственному поведению? В этом еще следовало разобраться.
— От такой мегеры будешь бежать куда глаза глядят. И как он только ее терпит?! — доверительно то ли спросила у меня коллега, то ли сообщила общеизвестный факт.
— Ты с ней знакома? — меня пробрало любопытство.
— Слава Богу нет. Но очень даже наслышана о ее подвигах.
— И каких? — поинтересовалась я.
— Твою предшественницу она чуть до выкидыша не довела. Все подозревала, что ребенок от Семена Эдуардовича. А он же чист как агнец. Нигде и ни с кем. Но женушке то это по барабану. Ей сделал гадость на сердце радость. И не важно кому и как. Вампирша энергетическая. Правда, с мужем всегда вела себя прилично, позволяя делать плохие вещи, когда его не было в ближайшем приближении. Галочке то как-то «нечаянно» кофе опрокинула на документы, а в другой раз переложила папки, те, которые девушка на подпись для босса приготовила. Однако женушку шефа ни разу не поймали, но это же ничего не значит. Сама знаешь. О вредности законной весь офис гудит и втайне радуется, что находится вдалеке от кабинета генерального, совершенно не контактируя с ним и, соответственно, ею.