Свадебный наряд вне очереди

Воронцова Марина

– Ну, во-первых, эти пчелы. Целый рой индийских пчел-убийц! Должно быть, у какого-нибудь фермера рой поделился, а он, дурак, и не заметил. Хорошо, что на свадьбу пригласили директора "Атриум-фильма". Тот, по чистой случайности, вез в багажнике дымовые шашки. Вообще идея справлять главный праздник в жизни на природе – идиотская от начала до конца.

Причем не в парке, а в глухом лесу! Мы же не в Калифорнии обитаем! Мадам Гавриловой на платье упала гадюка. Это, во-вторых, прошу заметить. Она едва не поседела. Опять же на счастье, у

нее от шока случился паралич, и она не смогла даже пальцем шевельнуть! Змея уползла, не причинив ей никакого вреда. В-третьих, фейерверк. Ну кто так устраивает фейерверки? Если бы не я, от Шурика Гаврилова не осталось бы и зубов!

– Шурик – Элин брат, – пояснила Лика, – там с пиротехникой чего-то перемудрили. Установили на манер противопехотных мин. Заряд человека может разорвать в клочья. Шурка уже ногу занес, но, слава богу, Жорж его на руки подхватил.

– Зачем? – не поняла я.

Марго прыснула со смеху. Жорж густо покраснел.

– Не вижу в этом ничего смешного! Я, между прочим, до сих пор не оправился от потери! – он сделал вид, что смахивает слезу. – Если бы не упрямство Александра, он до сих пор… – церемониймейстер молитвенно сложил руки и всхлипнул, – был бы жив!

– Шурик поехал с Гришей нырять у большого кораллового рифа. Жоржику это не понравилось, он был сильно против, – изложила суть трагедии Мирзоян, – но Гаврилов-младший был такой же упертый, как и дядя Леня. Чем больше возражают, тем сильнее ему хочется.

– Так что, получается, все родственники Эли могли погибнуть на ее свадьбе?! И это никому не показалось странным?! – у меня глаза на лоб полезли.

Учитывая круг общения Домовых и Гавриловых, охраны на этом празднике жизни, как пить дать было больше, чем гостей!

– Любая самодеятельность потенциально опасна, – назидательно изрек Жорж. – Идиотизм – явление вредное, но, к сожалению, не наказуемое.

– А иногда и высокооплачиваемое, – протянула Мирзоян, разглядывая свои ногти. – Не будем показывать пальцем.

Неизвестно, чем бы закончилась перепалка между ними, но в дверь вошел Бекетов.

– Все приглашаются обедать, – холодным чеканным голосом объявил он и вышел. Я удивленно посмотрела на часы – половина двенадцатого. Интересно, во сколько же в этом доме завтракают?

Столовая в доме Василия Петровича напоминала конференц-зал. Длинный стол не сосчитать на сколько персон. Огромный камин, из которого немилосердно дуло. Если Домовой сидит на самом почетном месте – у него должно быть перманентное ОРЗ. Двое официантов ставили приборы. Очевидно, планировалось семь человек. Лика, Марго, Жорж, я и сам Василий Петрович – это пять. Кто остальные двое – пока загадка.

Мы расселись, меня впихнули по левую руку от хозяина. Я положила салфетку на колени, и тут мне на плечо легла тяжелая рука. В этот момент я поняла, что чувствовал Дон Жуан, когда его приобнял Командор. Василий Петрович Домовой, переодевшийся в костюм, уселся во главе стола.

Вблизи Василий Петрович оказался до неприличия похож на Чапаева. Колючие

пронзительные глаза, четкие, резко очерченные скулы, крупный нос, уверенные размашистые движения и неукротимая внутренняя энергия. Аккуратная стрижка и отсутствие усов, правда, вызывали некоторый дискомфорт. Так и хотелось приложить Домовому чуб и пышную лицевую растительность. Как и на всех высоких сутулых людях, дорогая качественная одежда Домового казалась криво сшитой и заношенной. Будто у пиджака одна пола короче другой, а штанины вытянутые и мятые. Кабинет быстро наполнился запахом новейшего "Versace", дорогих сигар и… денег. Если кто нюхал свежие, оставляющие на белом листе бумаги зеленый след доллары, – должен без труда вообразить себе получившийся коктейль. Домовой скользнул по мне оценивающим взглядом.

– Здравствуйте, Александра Александровна. Мне уже доложили, кто вы и зачем пожаловали. Если вам удастся научить Лику себя по-человечески вести – получите такую премию, что до конца жизни сможете не работать. Меня ее выходки уже достали.

– Здравствуйте, Василий Иванович! – ляпнула я и поспешно исправилась:

– То есть Петрович.

– Еще скажите, что я на Чапаева похож, – вздохнул он.

– Совсем не похожи! – запротестовала я.

– Да? – Василии Петрович уставился на меня немигающим взором.

– Ну разве что самую малость… Повисла пауза.

– Лика, – серьезным голосом сказал Василий Петрович, – я хочу сообщить тебе новость. Свадьба состоится в эту пятницу.

– Но папа! – отчаянный взор мадмуазель Домовой скользнул но мне, Бекетову и уперся в отца. – Я не хочу!

– Достала, однозначно! – хлопнул ладонью но столу Василий Петрович. – То "хочу замуж", то "не хочу"! Я сказал – в эту пятницу!

– Но мы не успеем ничего подготовить! – засуетился Жорж.

– Вот тебя особенно никто не спрашивает, – ответил Домовой, не глядя на церемониймейстера.

Я соображала, как сформулировать "ваша-дочь-имеет-право-сама-выбирать-хотя бы-дату-свадьбы" помягче, но так и не придумала.

Лика тихонько заплакала, уткнувшись в салфетку. Василий Петрович тяжело вздохнул и обмяк.

– Не реви. Должен же я присутствовать на свадьбе собственной дочери.

– Что тебе мешает присутствовать на ней двадцать первого? – пробурчала Лика.

– Дорогие мои, – Домовой положил ладони на стол, – я решил сесть в тюрьму.

Несколько секунд висела гробовая тишина, потом все заголосили разом.

– Зачем?!

– За что?!

– Надолго?!

Василий Петрович кисло отворачивался, махал руками и, наконец, грохнул кулаком по столу.

– Всем тихо! Я долго думал и понял – моя жизнь прошла зря. Я принес много горя другим людям, которых не знаю, но они ежедневно проклинают мое имя. Я осознал свою вину перед обществом и должен понести за нее справедливую кару.

Лучший Для меня выход – это добровольное тюремное заточение. Только так я смогу очистить и успокоить свою совесть.