Свадебный торт
Шрифт:
Дорогие Юля и Миша! Отныне вы пойдете по жизни рука об руку, вместе преодолевая невзгоды, трудясь , мужая и поддерживая друг друга. Терпеливо, безропотно и беззаветно - скрепленные любовью - вы преодолеете любые жизненные неурядицы. Вы не позволите любимому рухнуть в пропасть отчаянья, из последних сил разбудите жизненный оптимизм и заставите трудиться во благо - неэгоистическое, а вполне коллективное благо - окрыляя, умиротворяя и ублажая. Вы вместе, и это - главное! А я, до конца исполнив свой долг, сегодня, увы, отхожу в сторону. Говорю честно: сделала, что могла. Запомните этот день - я старалась сделать его для вас незабываемым - прекрасным, роскошным, беззаботным. И это платье с жемчугами, Юленька, и эти салаты из морских гребешков, Миша, и этот дивный торт, все это - мой свадебный подарок молодоженам, - Катерина выдержала паузу и добавила, - мой последний подарок.- Спасибо, Катериночка Николаевна!
–
– она секунду помедлила.
– Дальше, как все. Снимете комнатку в коммуналке. Или уедете в провинцию, на родину невесты... Но... это, Михаил, уже ваши проблемы. Новобрачная, утратив интерес к свадебному торту, топталась рядом. До нее, наконец, дошел смысл напутственной речи, и от ужаса у бедной девочки поминутно вспухали губы и краснели глазки. Она догадалась, что этот бал для нее первый и, увы, последний. С боем часов кружева обратятся в обноски, покатится прочь тыква - карета, и ливрейные слуги разбегутся серой мышиной россыпью. И побредет она с обеднявшим принцем Мишей в родной город Конотоп к мамочке, которая - уж, будьте любезны!
– давно раззвонила по округе, как ее Юлька в столице окрутила министра!
– Катерина Николаевна, - лепетала обманутая принцесса, - мне же Миша обещал... Может, вы еще чуть-чуть подумаете?.. Ну, Катечка Николаевна?.. Ну, чуть-чуть!.."Несчастная дурочка, - подумал Рындин, - кажется, она всерьез надеялась, что ее удочерят..."- Ну что ты, милая, - ласково, но твердо подвела черту Катерина, - думать теперь твоя обязанность. И хорошо, если тебе не придется думать за двоих Рындин деликатно высморкался и снова потянулся за виноградом- Вижу, вы в порядке, засмеялась Катерина Николаевна, - раз аппетит вернулся- Заморскую ягоду душа не принимает. Нам бы яблочко - антоновку или репу, - немного смущенно отозвался Костя. Он уже понял, что значит "косить под Иванушку", и неспешно перебирал в памяти летописные и былинные сюжеты, думая, как бы поудачнее ввернуть Катерине историю княгини Ольги.
Неостановимая в мести за гибель любимого мужа, коварная и безжалостная, сожгла она непокорных древлян, выпустив близ городских стен тысячи голубей с привязанными к перьям горящими смоляными стрелами. Голуби - к жилью!.. И запылало жилье, как пылало сердце княгини от горькой вести о свет Игоре князе, муже...
Рындин уже почти созрел, но Катерина не дала ему блеснуть эрудицией. Удостоверившись, что жизни его не угрожает удушение, она щелкнула костяшками пальцев по столу и распрямила ладонь. За спиной мгновенно вырос один из тех, больших, тупорылых, с легкой папочкой в чугунных кулачищах. Насупив брови, сведя лоб в одну тяжелую морщину, он чуть не по слогам отрапортовал:- Рындин Константин Алексеевич. Возраст - тридцать лет. Семейное положение - холост по принципиальным соображениям. Увлечения - шахматы. Образование высшее техническое. Заведующий сектором НИИ Автоматики с окладом 75% от ставки. Постоянно проживает в городе N по адресу NN в квартире из трех комнат. Машина "Жигули" , пятерка, номерной знак NNN принадлежит отцу, полковнику в отставке. Родители живы. Постоянно проживают за городом на садово-огородном участке размером в шесть соток в дощатом строении без воды , канализации и стационарного отопления. Два года назад Рындин Константин Алексеевич перенес операцию по удалению аппендикса. Осложнений не было. Лечащий врач Катуков В.Н.- Ничего не перепутали, Константин Алексеич?
– Катерина непринужденно отщипнула прозрачную виноградину от рындинской гронки и сжала ее губами.
"Вот почему, интересно,
– подумал Рындин. Накрашенные, конечно. А вроде, как не накрашенные?.."
– Не отвлекайтесь, - попросила Катерина
– А?.. Да!..
– очнулся Рындин.
– Ну, и успел же вам Володька наболтать!
– Шабарда?
– уточнила она.
– Нет. Я не пользуюсь субъективными источниками
– А как же тогда?..
– не сразу допер Рындин, но быстро засоображал. Конечно, в век НТР и засилья средств связи!..
– ...Катя!...
– бубнил за спиной голос молодожена.
– Не дай в тебе разочароваться!..
– Катериночка Николаевна!
– несколько гнусаво (от обилия соплей в носике) вторил ему голос молодой.
– Вы же такая!.. Такая!.. Святая, прям!..
Катерина поморщилась и голоса за спиной стихли.
– Ладно, - игриво покачала она головой.
– Биографию вашу, Константин Алексеевич, мы усвоили. Но правда ли, что проживая в провинции, вы никогда не мечтали о столице?
– У меня все есть!
– гордо выпятил подбородок Рындин
– А у ваших родителей? В дощатом строении без канализации и стационарного отопления?
Косте на секунду стало стыдно, но только на секунду:
– А это, Катерина Николаевна, наше внутреннее дело! Мы государство суверенное и вмешательства не терпим!
– Да...
– примирительно протянула Катерина.
– В этом и все дело... Заведующий сектором НИИ, - она будто на зуб пробовала сочетание этих букв, покатала во рту и раскусила, как виноградину, - Дело - в деле! Я полагаю, ваша профессия вам нравится. И пока есть дело, все остальное не кажется слишком трагичным. Вы, Костя, (уж простите за фамильярность!) это, слава Богу, поняли... А мой Михаил так и остался подростком. Одно критиканство и капризы. И Юлечка - милая, кстати, девчушка!
– его последний каприз. А я привыкла мириться с детскими капризами... и исполнять их по мере сил...
– Катерина Николаевна!
– Рындин старался не вглядываться в тревожащее его лицо и потому вперил взор в не менее соблазнительную коленку.
– Не взирая на бархат ваших глаз и шелк речей, должен заявить: вы - акула! Нет, барракуда! Смесь бульдога с гюрзой! Меня Володька предупреждал...
– Он, к слову, и правда, ваш друг?
– невинно перебила Шефиня.
– Что-то не верится! Себялюбив, мелковат... да и трус в придачу...
– Но ведь за какие-то качества вы его держали рядом с собой? Что-то же привлекало?
– Несомненно. До последнего времени он обладал одной весьма ценной для меня вещью - женой Зоей Викторовной, - госпожа Комарова лукаво заулыбалась.
– Предпоследний каприз моего бывшего супруга. И надо сказать, меня вполне устраивающий. Во всяком случае, в Зоенькину головку не являлась шальная мысль укусить за руку дающего. Брачных планов не строила. Из связи с Михаилом выжала по максимуму. Вот только на последний хоровод почему-то не захотела явиться. Видно, разнервничалась. И думы одолели - как жить дальше? К кому прилепиться?
– А Воша?.. Он знал?..
– Воша?.. А!.. Этот... Воша!.. Ну, если не полный тупица, то догадался, что курьера я могу нанять за гораздо меньшие деньги.
– И теперь вы его уволите?
– А как же? У меня не собес. Вакантное место могу предложить вам. Досье ваше меня вполне устраивает... да и вообще...
– У Шабарды сегодня тяжелое положение...
– Попытался выкрутиться Рындин
– Возможно, - пожала плечами Катерина.
– Тяжелое, но не отчаянное. Бросьте, Константин Алексеевич! Не стоит тревожиться! Такая женщина, как Зоенька не даст ему окончательно пропасть! Поговорим лучше о вас: должность технического директора. Ставка пять. Плюс командировочные, отпускные и проценты от сделок. Вопросы бытового устройства и столичных формальностей полностью беру на себя
– Но я же так не могу, - занервничал Рындин.
– Володька мой друг... хоть и бывший... Он просил меня поговорить с вами...
– Поговорим по дороге, - снисходительно молвила Катерина, принимая меховую накидку на свои красиво развернутые плечи.
– Петя!.. Юрик!.. Проводите господина к машине!
С двух сторон к нему бросились бугаи, но Рындин - будучи в уме и при памяти, - из последних сил брыкался, выдавая свою декларацию о суверенитете:
– Но я не желаю класть голову на ваш материнский живот!..
– А этого и не требуется...
– голос Катерины звучал обволакивающе, трогательно - беспомощно.
– Я хочу сама положить вам голову на плечо... или на грудь... Потому что устала. Потому что - женщина. Потому что нуждаюсь в помощи и защите...
Рындин обвел глазами зал. Кожей почувствовал общее непривычное внимание - от жадного любопытства до откровенной голодной зависти.
Увидел Вошу, вперившегося в бывшего друга с такой неприкрытой ненавистью, что стало и не по себе, и досадно.