Сватовство шкипера. Рассказы
Шрифт:
— Вы должны сделать мне одолжение, Тиллотсон, — сказал он плохо вымытому, нечесаному обитателю комнаты.
— С наслаждением, — ответил мистер Тиллотсон, засовывая руки в карманы и грея спину у ниши в стенке, фальшиво прикидывавшейся камином и украшенной красными бумажными розами. — Конечно, если смогу, сами понимаете.
— Очень, очень большое одолжение, — продолжал Гловер.
Мистер Тиллотсон сказал, что ему это доставит еще больше удовольствия.
— Я никого, кроме вас, не хочу просить, — сказал коварный Гловер. —
— Все наладится. — И Тиллотсон сразу повеселел. — Погодите минуточку. Если горничная дома, я попрошу ее принести нам чего-нибудь выпить.
— Собственно говоря, надо рассказать вам все по порядку, — начал Гловер, когда, наконец, маленькая бутылка виски и стаканы стояли перед ним на столе. — Я буду краток.
Он закурил трубку и рассказал внимательному Тиллотсону всю историю своей любви.
— Вы себе на уме, Гловер, — проговорил восхищенный Тиллотсон, когда тот кончил. — А я-то недоумевал, почему это вы так шикуете последнее время. Впрочем, — добавил он глубокомысленно, — вы никогда не были болтуном и вертопрахом.
— Я считаю, что надо свои дела держать про себя, — сказал Гловер.
— И этот лодочник нашел старикашку, — сказал Тиллотсон, повторяя выражения Гловера. — Но я не вижу выхода, Гловер.
— Я хочу убрать от него старика, — сказал тот. — Если я не мог его найти, то пусть никто его не найдет. И вы должны мне помочь.
— Поехать в Сторвик, завязать его в мешок и утопить? Так, что ли? — спросил Тиллотсон. блестяще оправдывая свою репутацию остряка, признанную за ним знакомыми барышнями.
— Вы можете завтра выехать? — нетерпеливо спросил Гловер.
— Я свободен, как птицы небесные, — задумчиво сказал Тиллотсон. — Только никто мне не бросает крошек для пропитания.
— Значит, я могу на вас рассчитывать, — сказал Гловер. — Я так и полагал. Нет ничего лучше старого друга, когда находишься в затруднении.
Мистер Тиллотсон скромно согласился.
— А вы не забудете насчет Литхэма и Робертса? — добавил он.
— Разумеется, нет, — уверил его Гловер. — Видите ли, мне не хочется самому показываться там. А я хочу, чтобы вы привезли старика в Лондон, и тут я уж сам найду его на улице, случайно, совершенно случайно.
— Не знаю только, как это сделать, — сказал Тиллотсон.
— Давайте, встретимся завтра утром у Ватерлоо в десять минут девятого, — предложил Гловер, допивая стакан виски. — Мы попробуем, во — всяком случае.
Он пожал руку другу и, следуя за ним по деревянной лестнице, проговорил что-то насчет пользы раннего вставания и ушел в свою контору, чтобы приготовиться к завтрашнему дню.
Утром он пришел на станцию и сел в вагон первым, а мистер Тиллотсон явился с той необычайной пунктуальностью, которая дает человеку возможность прыгнуть в поезд на ходу за секунду до того, как паровоз разовьет
— Я уж боялся, что не попаду, — запыхавшись, проговорил мистер Тиллотсон. — А здорово вышло! Как будто я пришел сюда с семи часов.
Его друг что-то проворчал, и так как в купе, кроме них, никого не было, он тотчас же приступил к обсуждению практического выполнения плана.
— Если бы он умел читать, мы послали бы ему письмо, — сказал Тиллотсон, сдвигая котелок на затылок. — Подумать только, что человек его лет не умеет читать!
— Он старой школы моряк! — заметил Гловер.
— Странная школа! — игриво усмехнулся Тиллотсон. — Что же, придется подождать, пока он выйдет погулять.
Они приехали в Сторвик около полудня, и Гловер, опасливо оглядываясь, нет ли где Вильсона, медленно прошел со своим другом к набережной, затем оставил его высматривать "Чайку", а сам нанял комнатку в первом этаже маленькой гостиницы "Королевский дельфин", стоявшей у входа в гавань.
— Вон она стоит, — сказал Тиллотсон, вернувшись в гостиницу, и подвел Гловера к окну. — Смотрите, вон то маленькое суденышко. Видите, вон старик работает с остальными.
Мистер Гловер направил на шхуну дешевенький бинокль и ахнул.
— Ну, конечно, это он и есть! Что же нам теперь делать?
По предложению Тиллотсона, они пообедали, и Гловер мрачно курил все послеобеденное время, тогда как Тиллотсон шатался по набережной. После чаю нетерпение взяло верх над осторожностью и, надвинув шляпу на лоб, он тоже вышел на берег. В пятидесяти ярдах перед "Чайкой" стоял столб, и Гловер со своим другом прислонился к нему, внимательно разглядывая палубу шхуны.
— Вон трое из них идут на берег, — сказал внезапно Тиллотсон. — Глядите!
Затаив дыхание, следили, они за уходящей командой шхуны и, воспользовавшись надвигавшимися сумерками, подошли поближе.
— Вон этот черт Вильсон, — прошептал Гловер. — Не смотрите туда!
— Зачем же вы мне говорите, что это он? — удивился рассудительный Тиллотсон.
— Он идет на берег с другим. Наверно, со штурманом, — взволнованно продолжал Гловер. — Ну! Теперь ловите момент! Уведите старика со шхуны, и я вам подарю нечто замечательное, клянусь честью.
— А что вы называете замечательным? — спросил медлительный Тиллотсон, у которого сердце билось совсем в другом темпе, чем у Гловера.
— Доставьте его благополучно в Лондон, и я дам вам пять фунтов — пообещал Гловер. — Ну, идите. Я побуду здесь.
Мистер Тиллотсон, выяснив деловые отношения, пошел вниз и, небрежно покручивая свои жиденькие усики, медленно приблизился к шхуне. На палубе был только один мальчуган.
— Что, капитан Гиссинг на борту, молодчик? — дружески спросил Тиллотсон.
— Кажется, внизу в каюте, — ответил Генри, показывая пальцем на трап.
— Я бы хотел проведать его, — сказал мистер Тиллотсон.