Свеча над пропастью
Шрифт:
«Если бы когда-нибудь вырваться из этих стен!»
Невдалеке радостно заворчал Малыш, самый серьезный охранник больницы. Официально это овчарка (так уверяет медсестра Настя), но у Лизы и других были на сей счет серьезные сомнения. Малыш жил в пристроенной сторожке возле будки сторожа. Если появлялся чужой, он встречал его громким лаем, зато «своих», то есть сотрудников, он знал по запаху и звуку голосов, при их появлении проявлял бурю эмоций (хотя все понимали, что по-настоящему он любил одну Настю), даже при виде Лизы, уделявшей ему
По длинному, бело-голубому коридору Лиза направилась к столику, за которым сидела ее напарница Настя. Несмотря на то, что девушки были сверстницами и работали вместе, подругами они не были. Слишком разные характеры: веселая болтушка Лиза, мечтающая о парнях, о красивой жизни, и молчаливая, меланхоличная, полностью ушедшая в себя и работу Настя. Вероятно, Настя считала Лизу пустышкой, но той было все равно. Сама она давно окрестила Настю монашкой. («Хотя, говорят, у нее даже был ухажер»). Лиза с удивлением подмечала, что мужчины на Настю посматривают. «Кому интересно встречаться с такой занудой? Только и бубнит: тому больному надо принести то, тому – то… Как будто кроме больных на свете нет ничего. Да и несовременная она, за модой совсем не следит. Нет, если бы я была парнем, сбежала бы от нее на второй день».
– Опаздываешь, – сказала Настя.
Лиза хотела схохмить, втянуть голову в плечи и виновато пробормотать: «Простите, Анастасия Вячеславовна!», но осеклась. Настя выглядела очень бледной, а большие темные глаза смотрели с болезненной усталостью.
– Ты нездорова? – воскликнула Лиза.
– Голова раскалывается.
– Таблетки принимала?
– Не помогают.
– Что же тебе посоветовать?..
– Мне надо на воздух. Прогуляюсь, и все пройдет.
– Настенька, милая… – Лиза прижалась к ней и потерлась носиком о щеку. Настя прекрасно понимала, к чему эти нежности.
– Опять? – строго спросила она.
– Да, солнышко. Подежурь за меня послезавтра. А потом, когда скажешь, я… У меня очень хороший парень, Костик, работает на стройке. Кстати, у него есть друг. Хочешь, познакомлю?
– Спасибо не надо.
– Странная ты, – не сдержалась Лиза. – Ни с кем не встречаешься.
– Оставь решать мои проблемы мне самой.
– Хорошо, – вздохнула Лиза. – Так как насчет замены?..
– Я согласна.
– Умница. Дай я тебя поцелую.
– Не подлизывайся.
– Ты самая лучшая!.. Кстати, как наши больные?
– Вспомнила! Вот, держи журнал. Тут записано, что кому нужно принести.
– Принесем! Принесем! – неожиданная радость по поводу освобождающегося послезавтра вечера закружила Лизу.
– Ты что?! – воскликнула Настя. – Здесь же больница.
– Точно! А я и забыла, – расхохоталась Лиза. – Сейчас переоденусь, а ты спокойно иди домой.
– Да, Лиза…
– Что еще?
– Не понимаешь?
– Опять?
– Опять!
– Но кто?..
– Если бы я знала! Вероника Артемовна
– Пусть ругается, вызывает милицию. Я тут не при чем.
– Я тебя и не подозреваю.
– Пусть начальство разбирается и все выясняет. А я пошла переодеваться.
– Значит, я тебе тут все записала насчет больных.
– Хорошо, хорошо.
Настя вздохнула, с сожалением посмотрела на свои записи в журнале, словно опасалась, как бы легкомысленная Лиза чего-нибудь не перепутала, потом переоделась и покинула здание больницы.
Свежий ветер принес ей некоторое облегчение, головная боль отступила, однако ее по-прежнему преследовал неприятный разговор с заведующей отделением Вероникой Артемовной Глызиной. Как она возмущалась, даже грозила. Насте оставалось лишь выслушивать и тихонько оправдываться. Сама Настя, конечно же, не крала никаких наркотиков, других медсестер подозревать сложно. Однако кто-то же их ВОРУЕТ!
Настю отвлек недовольный лай Малыша, если Лизе он мог бы простить невнимание, то любимице Насте – никогда. Она не просто, как никто здесь, ухаживала за четвероногим питомцем, именно она нашла и привела Малыша в больницу.
Возможно, благодаря Насте Малыш вообще остался жив. Когда-то у него был хозяин по имени Петр, но это было очень давно. Однажды Петр заявился домой поздно и, посмотрев на щенка, недовольно бросил:
– Извини, Боб, но у меня нет больше времени заниматься тобой.
А Боб вилял хвостом, стараясь показать хозяину, что он терпел. Терпел весь день и не сделал лужи. А иначе бы ему опять попало…
– Залезай-ка сюда, – Петр посадил щенка в большую сумку и вынес на улицу. План уже был придуман, он спешил к трамваю.
Трамвай подъехал к последней остановке, Петр вышел, расстегнул сумку. Боб выскочил, лизнул руку хозяина. Он снова терпел, снова не сделал лужи. Но больше терпеть он уже не мог, подбежал прямо к кустику и поднял ножку…
– Тьфу! – сплюнул Петр, – хоть бы отошел в сторону. Все, закончил дела? Теперь ступай за мной.
Щенок едва поспевал за Петром, который шел быстрыми шагами и все время поглядывал в сторону трамвая. Тот уже делает круг, значит, скоро отправится обратно. Главное, успеть…
Они подошли к больничному забору, вокруг которого рос кустарник. Петр раздвинул кусты, бросил тряпку и приказал Бобу:
– Давай сюда! Теперь сиди и жди меня! Вот тебе еда.
Петр быстро пошел к трамваю, а Боб не посмел последовать за ним, он боялся грозного хозяина.
Наступила ночь, щенок сжался в комок, прислушиваясь к каждому незнакомому звуку, чужие запахи пугали, но он, вглядываясь в темноту, все ждал и ждал Петра. К утру, измученный жаждой, он полизал с листьев росу, вздохнув, проглотил колбасу. Вокруг него – новый шум, новые запахи, порой резкие, неприятные. Но нет главного запаха – его хозяина.