Свекольный квас
Шрифт:
– Галя! Боже мой, что ты с собой натворила! – всплеснула руками мать, когда пришла вечером домой. Она была довольно молодая женщина, ей не было и сорока лет, но дочке она казалась старухой.
Мама поставила тяжелые сумки из магазина в коридоре, разулась и взяла дочь за плечи. Повернула ее из стороны в сторону и задумчиво произнесла:
– Я дам тебе денег, только сходи в парикмахерскую и приведи в порядок свою голову.
Длины волос Гале хватило, чтобы сделать модную и недешевую тогда стрижку «американка». Она ей шла, делала лицо милее, так что впервые она почувствовала на себе взгляды парней, когда
Прямо на первой паре к ней подсел кудрявый парнишка в кожаной куртке. Наличие этого предмета в гардеробе буквально кричало о том, что ее обладатель очень крут. И тут было два варианта для 17-летнего паренька: или куртку ему купили родители, а значит, в семье водились деньги, или он взял ее сам, ошиваясь с «настоящими пацанами», крышевавшими рынок и все ларьки в округе. В общем, снимать этот паспорт благосостояния в аудитории он даже не собирался.
– Привет, – бросил он Гале и сел, скрипнув рукавами.
– Привет. – Она покосилась на кожаное великолепие.
– Я Костя, а ты?
– Лена, – неожиданно даже для себя сказала Галя.
– Листок есть?
Галя молча взяла тетрадь и вырвала из середины двойной лист.
– Вот, – протянула она бумагу.
– Спасибо, Ленок. Можно так тебя называть?
Галя точно знала, что если бы какой-то парень удумал назвать Лену Шарафееву Ленок, он получил бы вежливый, но очень твердый отказ, после которого никому бы не захотелось продолжать фамильярничать. Но Галя была сражена лихостью, кудрями и кожаной курткой, поэтому ответила:
– Да, конечно.
– Ты сегодня после пар свободна?
– Да, – не задумываясь ответила девчонка.
– Погуляем?
Галя утвердительно кивнула и сделала вид, что очень внимательно слушает лектора.
Она влюбилась в Костю, как кошка. Уже через неделю жарких поцелуев в подъезде он предложил после занятий заглянуть к нему домой.
– Мамка на работе, – пояснил парень.
Галя не могла сопротивляться его обаянию, до Кости у нее ни разу не было парня, который провожает до дома и не отпускает в подъезде по полчаса, плотно прижав к себе и обдавая запахом табака и молочной карамели, которую он закидывал в рот после каждой выкуренной сигареты.
Кстати, к этому моменту он знал, что Галя вовсе не Лена. Глупо было с ее стороны скрывать имя, учились-то они в одной группе.
– Да, Лена было лучше, – высказался Костя, когда кто-то из преподавателей назвал ее Галиной Вержаковой.
Она сжалась. Невинное вранье делало ее чуть смелее с Костей, словно подруга поддерживала ее и подсказывала, как правильно себя вести с парнем.
– Галя, – громко сказал Костя и замолчал.
– Что?
– Я тебя не звал, просто привыкаю.
– Извини.
– Извиняю, – благосклонно ответил мальчишка и смело положил ей руку на коленку под партой, а потом медленно и уверенно повел ее вверх по ноге.
– Ты чего? Люди кругом. – Галя попыталась скинуть ладонь.
– Ничего, Галя, не суетись. – Он жестко глянул на девчонку и даже не подумал прекратить.
Она обмякла и поняла, что сопротивляться бесполезно, тем более, ей и самой нравилось, что
А Костя и правда был из местных пацанов, его уважали свои и опасались посторонние, особенно те, что учились с ними в одном техникуме. Тогда балом правили группировки, и все, кто в них входил, автоматически получали в молодежной среде «золотой пропуск», они могли позволить себе почти всё, правда, только на своей территории.
Дома же Костя был любящим сыном: мать и не подозревала, что он может нагло выгрести половину кассы из какого-нибудь ларька с сигаретами и шоколадками. Она воспитывала его одна и очень радовалась, что сын поступил в техникум. Ну а откуда у него появлялись новые вещи, та же кожаная куртка, она не спрашивала: мир мужчин был для неё дик и загадочен, своего Костю она считала не ребенком, а добытчиком, потому что он давал ей время от времени деньги на хозяйство. Откуда сын их брал, мать не спрашивала.
В тот день ее действительно не было дома. Галя зашла к своему кавалеру и очень удивилась, потому что увидела квартиру, практически идентичную ее собственной. Расположение комнат было одинаковым, в зале стояла точно такая же «прибалтийская» стенка, которой очень гордилась ее мать, очевидно, и мать Кости тоже. В их городке было всего два мебельных магазина, и лет 10 назад почти весь город закупился в них этими стенками. Но самое удивительное, что и ее наполнение было почти таким же, как дома у Гали, – хрусталь в отделении с прозрачными дверцами, а там, где предполагалась полка для книг, стояла конфетница, сплетенная из тонких металлических прутьев в замысловатый узор. Она стояла на салфетке, связанной крючком. Внутри лежали какие-то бумаги, мелочовка. Рядом стоял фарфоровый петушок с ярким хвостом. У них дома был точно такой же, что самое удивительное, у него был слегка отколот клюв, у Галиного петушка было то же самое.
Дома у Кости была идеальная чистота, точно такая же, как и в квартире Вержаковых. Любимым занятием Галиной мамы было «драить хату», как она выражалась. Девушка ни разу не видела, чтобы ее мать просто сидела и отдыхала – смотрела телевизор или читала. Она постоянно что-то делала. Даже сидя на диване, например, вязала.
Все это промелькнуло у девочки в голове за долю секунды.
– Мамка на работе, – тем временем сообщил Костя. – Разбувайся.
Галя тут же голосом Лены поправила:
– Разувайся.
– Чего?
– Разувайся, надо правильно говорить.
– А я чего сказал?
– Ай, по фиг, забей, не обращай внимания.
Костя прекрасно все слышал, но решил не начинать спор из-за слов, потому что сейчас ему было не до этого, дорога была каждая минута, пока они были дома одни.
– Проходи в зал, присаживайся. – Он взял Галю за руку и потащил в комнату, беря курс на диван.
На нем, конечно, целоваться было удобнее, чем в подъезде. Галя решила, что так и быть, разрешит Косте что-нибудь побольше, чем поцелуи, но не так что бы очень, она даже не знала, что конкретно и до какой черты она позволит ему дойти. Девушка прекрасно помнила свирепый взгляд матери, которая периодически повторяла ей: