Свердловск 45. Раскол
Шрифт:
– Твое время вышло Крест! Тот, кто не чтит воровской кодекс, не должен стоять в авторитете, – подвел итог Костыль, достав из рукава куртки нож.
Воспользоваться оружием Костыль не успел, Крест задолго приметил, что он что-то прячет в рукаве своей куртки. Схватив большую пивную кружку, пожилой арестант с силой разнес ее на мелкие кусочки о голову Костыля. Костыль упал, держась руками за разбитую голову. Повисла пауза. Крест зашел за стол и сел на свое место, бросив Центнеру короткую команду:
– Он твой.
Центнер поднял Костыля и
– Топор! – взревел Центнер.
Один из близких Центнера достал из-за пазухи небольшой топор и протянул его в могучую лапу авторитета. Раздался свист разрубаемого воздуха и гулкий удар лезвия о плоть. Костыль истерически закричал. Последовал еще удар, еще и еще. На пол в лужу крови упала отрубленная рука. Костыль потерял сознание и затих. Из перерубленных артерий обрубка руки била кровь. Центнер с невозмутимым видом слез со стола, сбросив неподвижное тело на пол. Осмотревшись, он с силой вогнал топор в столешницу, завел правую руку за спину и, выхватив нож, направился в толпу, ища взглядом следующего неприятеля. Толпа задрожала, понемногу расступаясь в стороны. Найдя свою жертву, Центнер вогнал свой нож по самую рукоять в живот того кто выкрикивал и разжигал междоусобицу.
– Ну что? Кто еще хочет бросить мне вызов? – спросил Крест, закуривая новую папиросу.
– Ты с ума сошел Крест? Мы на ножах со всеми в округе, лишь благодаря наличию бомбы и поставкам аномальных образований за периметр мы существуем! – как можно деликатней проговорил Худой, поглядывая на Центнера.
– Худой. Твоя башка недорого стоит, потому что в ней никогда не было мозгов. Кто хочет спасти свои жизни, имеет на это полное право. Хе-хе-хе, ты хочешь сохранить воровской закон? Лично я хочу выжить и выживу. Если кто-то со мной не согласен, это его право. У тебя есть альтернативное предложение? Хм, не утруждайся, я отвечу вместо тебя. Нет у тебя альтернативы. Кто не согласен может остаться здесь. Когда я уйду отсюда, вместо меня заговорят стволы ваших ружей, – Крест поднялся и направился к выходу, – Те из вас кто останется здесь, хе-хе-хе будут завидовать мертвым. Решайте, выбор за вами. Центнер пошли в кабинет радиосвязи, надо связаться с Медведем, если с кем и получится договориться, то только с ним.
Крест в сопровождении Центнера и десятка приближенных вооруженных людей вышел из столовой. Повисла мертвая тишина, которая продлилась недолго. Нашлось еще несколько человек, несогласных с мнением авторитета, но при Кресте говорить всё в глаза у них не хватило смелости. Сейчас настал их черед переманить большинство и попытаться отстоять воровскую идею.
– Да что ты бормочешь Птаха? Какие монстры? Вас было млять полсотни человек и что? Вы в Чащавите оборзели совсем, устроились как на курорте, жиром обросли, набивая брюхо! Как сгинул Цыган со своей группой, так хоть бы одна гнида куда в рейд сходила, – кричал Калган.
– Можно подумать ты много находил? – съязвил Окунь.
– Что? Да что бы ты знал, я лично на горбу эту чертову бомбу тащил с Квартала! И не я предлагаю с красными бок о бок жить! Вор есть вор! А Крест нас под статью Волкодавов загнать хочет! Кто даст гарантию, что нас не поставят там к стенке? Эй, наука, как там тебя? Атом, подключай провода на
Атом поднял равнодушный взгляд на Калгана.
– Я не подчиняюсь ни тебе, ни кому-либо еще.
– Нет, сейчас ты выполнишь то, что я тебе прикажу! – взревел Калган.
– Да пошел ты. Тоже мне командир нашелся. Пока ты перевариваешь мой посыл, обращаюсь к остальным – советую прислушаться к предложению Креста, старый вор как всегда дело говорит. Если ваши мозги окончательно не истлели, не слушайте Калгана.
Рассвирепевший Калган выхватил нож и сделал быстрый выпад в сторону Атома. Но его кисть перехватила огромная лапа Отца Сергия. Суставы хрустнули, Калган скривился и выронил нож.
– Тише, тише. Калган, ты что творишь? Думаешь тебе это с рук сойдет? Мы так-то все под богом ходим, – сказал невозмутим голосом Отец, отпустив руку Калгана.
– Ты меня пугать вздумал? – прошипел Калган, держась за передавленную кисть.
– Я не пугаю, я предупреждаю. Все мы не без греха. Я раньше тоже не правильной дорогой шел, пока Его не встретил.
– Кого ты там встретил? Сумасшедший чернокнижник!
– Бога. Это по людским законам ты можешь убить неугодного человека или сотворить любое другое злодеяние. Но ведь там другие законы, – Отец показал пальцем в небо.
– Угу, спасибо, что просветил. Если только выберусь отсюда, так сразу в церковь схожу, свечку поставлю.
– Ну всё, – Отец сжал в кулаке четки так, что они заскрипели. Арестанты попятились назад при грозном виде гиганта, – Меня послушай, верующий в сына божьего имеет жизнь вечную, а не верующий, жизни не имеет, но гнев божий лежит на нем.
Калган не стал накалять обстановку, молча, он протиснулся сквозь толпу к выходу, что-то нашептывая по пути. Толпа тем временем немного успокоилась. Здравый смысл вернулся к людям, общим числом было принято решение следовать за Крестом. Тем временем Атом подошел к Отцу, положил свою руку на его могучее плечо и прошептал следующее:
– Через полчаса встречаемся у меня, Доброго и Ворона я предупредил, не опаздывай! У нас не так много времени!
Отец Сергий, не оборачиваясь, молча, кивнул в ответ, продолжая перебирать священные четки. Атом же направился к себе. Он очень торопился, мысли путались, какое-то неведомое ранее чувство тревоги подгоняло его. Это чувство обрушилось на него словно выстрел.
«Откуда страх, что послужило для этого мерзкого состояния?» – размышлял Атом.
– Дорога домой, бегство с закрытой области, – сам того не заметив ответ дал внутренний голос.
При этой мысли зрачки сузились, пульс участился. Зайдя в свою комнату Атом сел за стол. Мандраж накатил с новой силой. Такого волнения Атом не испытывал даже при оглашении пожизненного срока. Не зря говорят, что если долго сидеть на одном месте, появляется зависимость. Обыденность обстановки, распорядок дня, надевают на тебя свои оковы, и ты уже не представляешь, как можешь покинуть столь обжитое, теплое место. Любые изменения устоявшейся жизни пугают. Человек ко всему привыкает, но меняет сложившиеся устои с большим трудом.