Свергнутые боги

Аникиенко Олег

– Да ладно, не бывает такого, ты и так уже литра четыре выпил, – засомневалась девушка, но все же сходила за добавкой.

Пить уже не хотелось, но и ковш отпускать он не желал.

– Ты смотри мне тут территорию не меть, а то бате скажу, – предостерегла девушка и тут же крикнула: – Батя! Батяяя! Иди сюда!

– Сейчас, подожди, – раздалось со стороны сарая.

– А ты вообще к кому приехал? Вчера у Саньки его институтские друзья гуляли, но я бегала с Нинкой смотрела, тебя не видела. Или ты уже «хороший» спал где?

Девушка

тараторила с такой скоростью, что он просто не успевал подумать над ее словами. Каждое слово в отдельности было понятно, а общий смысл фразы ускользал. Поэтому он предпочел не отвечать.

– Тебя как звать-то? – спросила девушка. – Меня – Света.

– Света, – произнес он.

– Нет, это меня Света зовут, а тебя как?

– Не знаю. – Это первое слово, которое вспомнилось.

– А кто знает? – недоуменно спросила девушка.

– Не знаю, – опять повторил он.

Ему не хотелось расстраивать Свету, но новые слова пока на ум не приходили.

– Что случилось, Светик? – спросил показавшийся из сарая плотный лохматый мужик невысокого роста. Причем лохматым он был везде. Седая голова, крупные усы, мохнатая грудь. Волосы даже пробивались из носа. Майка на мужчине была настолько мокрая от пота, что, если ее выжать, можно было бы полить целый огород. В руках у мужика была лопата. Казалось, что он – один из воинов древних племен, который вернулся из набега и не успел еще вытереть копье от крови врагов.

– Ты кто такой? – резко спросил мужик, увидев чужака.

– Батя, он воды три ковша выпил. Говорит, что не помнит, как его зовут. Поговори с ним, – объяснила Света.

– С бодуна? – настороженно поинтересовался мужик.

– Вроде перегара нет, – ответила девушка.

– Не наркоман? – испытующе глядя на него, спросил батя.

В ответ он качнул головой, отчего весь окружающий мир пошатнулся и попытался опрокинуться набок.

– Ты знаешь сказку о Кощее Бессмертном? Тот, чтоб силы восстановить, тоже воду пил. Сорок ведер за раз. Так что пей, не стесняйся. Вон калитка, заходи сюда давай, – с некоторым вызовом предложил мужик.

Опасности от него не исходило, и легче было воспользоваться приглашением, чем обдумывать его. Когда он вошел, большая серая собака с торчащими острыми треугольниками ушей заворчала, подозрительно покосившись в его сторону.

– Садись на лавку. Что, правда ничего не помнишь? – заботливо спросил хозяин, несмотря на его грозный вид, похоже, любопытство ему было не чуждо.

Он отрицательно покачал головой, наблюдая за тем, как Света вылила на грядки остатки воды из ведра и пошла к колодцу.

– А как зовут, помнишь? – продолжил расспрос хозяин.

Тот же ответ.

Хозяин взял стул, стоящий возле стены дома, поставил его напротив гостя, сел, уперев руки в колени, и продолжил допрос:

– А голова не болит? Перегара вроде нет. И внешность странная. Не городская – это уж точно. В деревне всякое бывает, особенно

с длительного запоя. Дай голову посмотрю. Хм. Открытых кровоподтеков вроде нет. У нас в Афгане лейтенантика одного контузило, у него из ушей кровь шла, так тоже память потерял, в госпиталь забрали, потом не знаю, вспомнил или нет. Ты, может, на машине разбился? Где очнулся?

– В лесу, – вспомнил он слово, произнесенное гаишником.

– Что запомнил? – продолжил допрос мужик.

– Воду, – с удовольствием произнес это слово он.

Пальцы собеседника нервно забарабанили по коленям.

Это отвлекло внимание, и воспоминание о воде растворилось, не оставив и следа.

– Негусто… Знаешь, что? Светка, поесть человеку приготовь. Сейчас поешь, и я тебя в милицию отведу. Хотя тобой пока все равно никто заниматься не будет. В лучшем случае в камере подержат, пока праздники не кончатся. Умудрился же ты потеряться на Майские праздники… А документов у тебя нет? Глянь по карманам.

Проследив за жестом собеседника, он понял, что карманы – это складки на одежде. Значит, они созданы, чтоб там хранить предметы? Чтоб нащупать содержимое задних карманов, пришлось встать на ноги, от этого мир покачнулся, но не упал. В одном из карманов было нечто плотное и гладкое.

– Сто рублей. Негусто, – сделал лохматый выводы и продолжил монолог: – Так, ладно. Звать меня Василь Иваныч. – Пауза и изучающий пристальный взгляд его бледно-голубых глаз. – Не улыбнулся, не сказал Чапаев. Знаешь, кто такой Чапаев? Нет? На самом деле фамилия моя Василько, можешь Прапором называть, я привык. Профессия у меня такая. Была. Знаешь, война меня научила в людях разбираться, так что я тебе помогу. Завтра.

Прапор прошел к столу, расположенному на летней кухне, и, присев, подал ему знак сесть на скамейку напротив.

– В общем, хватит трепаться. – Василько показал широким жестом на две принесенные дочкой алюминиевые миски: одну с ухой, вторую с вареной картошкой. – Лопай давай.

Глава 3. Первое утро новой жизни

Проснулся он от назойливого жужжания и оттого, что чесался нос. Эти два явления оказались связаны между собой: крупное полосатое насекомое облюбовало себе место на его лице. Щелчок пальцев придал насекомому такое ускорение, что оно полетело к дальней стене уже без жужжания.

В желудке подсасывало. Вспомнилась вчерашняя вкусная уха.

В сарае царил полумрак, свет пробивался через плохо прибитые доски. Интересно, это сделано специально, чтоб отпала необходимость в окнах? Дверь оказалась закрыта, когда он толкнул дверь, с наружной стороны упали вилы, прислоненные к ней. Падая, они стукнули о ведро. Залаяла собака.

Через щели сарая виднелся Василь Иваныч, стоящий в синих трусах почти до колена посреди двора и кормящий кур. Услышав шум, прапорщик подошел к двери и снял цепь, накинутую на крюк.