Сверхъестественный дневник сумеречного Хогвартса 4. Последняя битва
Шрифт:
Старший брат, имя которого Дарт Вейдер, скрепя сердце, протянул трактирщику свой джедайский меч, самое сильное оружие в мире, ибо обладало оно силой немыслимой да лезвием светящимся.
Средний брат, назвавшийся Сауроном, снял с пальца колечко золотое с надписями дивными и протянул трактирщику. Кольцо Всевластия, как он его назвал, способно на чары дивные и злодеяния страшные.
Младший брат, некий Фредди Крюгер, стащил со спинки стула свой дождевик-невидимку, который скрывает человека от всех и всякого. Может этот дождевик спрятать злодея в толпе да так, что, поговаривают, в сны человеческие младший брат, обмотавшись дождевиком-невидимкой, проникать мог.
Забрав
И потеряны нынче дары братьев, во имя блага всеобщего, ибо, легенда гласит, что тому, кто соберет воедино джедайский меч, Кольцо Всевластия и дождевик-невидимку, откроется страшная правда о том, как в один миг начать конец света и разнести эту планету к ебеням, как того и хотели братья.
Бобби откашлялся и, сделав глоток бормотухи, довольно крякнул.
— Какая-то хрень, — не проникся легендой Деймон.
Пенсионер, схватив фломастер, прямо на грязной скатерти нарисовал вертикальную палочку.
— Джедайский меч, — пояснил он и домалевал поверх палочки круг. — Кольцо Всевластия.
И последним штрихом заключил палочку и кружочек в треугольник.
— И дождевик-невидимка.
— Хуясе, — пробормотал Гарри Поттер. — А мы думали, это масонский знак.
— Нихуя подобного, балбес, — отрезал Бобби. — Тибетские мудрецы называют этот знак Теорией Большого Пиздеца.
Полминуты помолчав, каждый присутствующий обдумывал слова Бобби.
— Но почему пахан намалевал этот знак в книжке? — не унималась стерва.
— Элементарно, стерва, — голосом профессора логики, произнес Клаус. — Пахан предупреждает нас об истинной цели Темного Лорда.
— Он хочет собрать воедино дары братьев! — допетрил Гарри.
— И уничтожить мир с их помощью! — тоже понял Малфой.
— Не бывать этому! — рявкнул Деймон, зарядив паникующим пацанам подзатыльники. — Не содрогнется армия Хогвартса! Или я не Деймон Сальваторе, етить вас!
====== Глава 34. ======
В «лагере повстанцев» было тихо. Завидное рвение, с которым обитатели оккупированного темными силами Хогвартса готовились отбить атаку, куда-то пропало, а виной всему подозрительное затишье.
Северус Снейп, отправившись вслед за Волан-де-Мортом на защиту оставшихся крестражей (официальная версия: поехал по путевке в Геленджик, с целью поправить здоровье), назначил исполняющим обязанности пахана техничку Филча, считая, что этот брюзжащий старикан как никто другой подходит на роль запасного диктатора. Однако не предусмотрел возможных проколов в своем плане: Филч был простым мужиком из народа, не шибко умным, не шибко смелым, но горластым и неравнодушным к горячительным напиткам, а потому Аларик Зальцман, которого после очень успешной разведмиссии в Панеме главный няшка назначил министром иностранных дел магического мира, частенько презентовал Филчу магарычи в виде бутылок с бормотухой. Филч, в силу своей простоты душевной и извечного дефицита личных запасов алкоголя (иногда, когда трезвенность душила нещадно, бедному мужику приходилось пить хлорные отбеливатели, а по праздникам элитную «Ласку Магию Черного»), с радостью принимал скромные душистые презенты. Когда же Аларик подарил и лично распил с техничкой бутылочку «Столичной», Филч был рад настолько, что готов
Пользуясь отсутствием тоталитарной верхушки власти в лице сальноволосого зельевара, замок потихоньку оживал: Невилл Долгопупс, слезно прижимая к груди «Устав», взял на себя обязанности преемника Деймона Сальваторе, и дни напролет гонял студентов младших курсов по полю для квиддича, уча тех ползать в грязи, собирать и разбирать автоматы на время, рыть окопы и, главное, изыскано вставлять в каждое предложение обязательный атрибут разговорной речи генералиссимуса (оно же «етить-колотить»). В бывшей гримерке Клауса Майклсона проходили уроки хорового пения, организованные братьями народного артиста. В закутках кухни то и дело переругивались Сэм и Ребекка, не в силах мирным путем поделить казан повара. Джереми Гилберт старался усерднее всех, обклеивая сарай Снейпа новыми обоями. Шерлок и Гриндевальд просиживали часы в Тайной комнате, следя за новым Глистом ГМО, который пока не хотел вылупляться.
А Стефан Сальваторе вел куда более сложную диссидентскую деятельность. Подписавшись на все газеты (надо ж знать, что пишет захваченная темными силами пресса), библиотекарь, убедившись, что ничего кроме херни на смятых страницах нет, достал допотопную пишущую машинку, шляпу с пером и бутылку хорошего портвейна, начал выпускать собственную «Комсомольскую правду», с помощью Елены, ответственной за чудом работающий ксерокс, на котором создавался тираж, и Эдика, снабжающего каждый выпуск фотографиями.
Жизнь потихонечку приходила в норму, словно отдышавшись после диктатуры Темного Лорда, но немного омрачилась, когда на пороге Хогвартса возник странный мужик в тюремных татуировках и с букетом подсолнухов.
Сириус Блэк (а это был именно он) был одет в костюм, оставшийся у него, по-видимому, с выпускного, щеголял по коридорам Хогвартса в носках и сандалиях, довел Джереми Гилберта до нервного срыва и, беспрепятственно шагнув в Большой зал, осмотрелся.
В Большом зале в это время проходил «фестиваль пельменей», в рамках которого все сидели за столами и лепили пельмени, и Сириус, завидев за слизеринским столом мадемуазель, накладывающую ложкой фарш в кружочки из теста, набрал полные легкие воздуха, сжал букет, как самурайскую саблю и отправился к даме своего сердца.
— Катерина! — выдохнул Блэк. — Я пришел!
— Я Елена, — пискнула девушка.
— Отойди от моей жены! — пророкотал библиотекарь, макнув незадачливого ухажера мордой в миску с фаршем.
Сириус, утерев фарш рукавом, извинился и снова осмотрелся. Увидев свою ненаглядную в другом конце зала, месившую тесто на огромной доске, он побежал ней.
— Катерина! — снова крякнул Блэк, вручив ей букет подсолнухов. — Вот он я!
Кэтрин, вскинув брови, минутку вспоминала, кто этот мужик, и, вспомнив, нахмурилась.
— Я все обдумал, любовь моя! — надрывался Сириус, схватив ее руку и прижав к своей груди. — Твои очи пленили мое сердце, а твой голос, тогда нежно посылающий меня нахуй, соловьиным щебетом до сих пор звучит в моей голове.
Не дав ей и слов сказать, Сириус рухнул на одно колено, при этом по залу прокатился эхом треск рвущихся на жопе штанцов и, пошарив по карманам, выудил на свет Божий бархатную коробочку.
— Будь моей женой, Катерина! Прими это кольцо из лучшего костромского ломбарда как знак моей вечной любви!