Сверхъестественный дневник сумеречного Хогвартса 4. Последняя битва
Шрифт:
Быстро нацепив кольцо на палец обалдевшей Кэтрин, Блэк, рухнув уже на оба колена, прижался лбом к ее животу и взвыл какую-то душещипательную песню про «Свет озарил мою больную душу», как вдруг…
— Отойди от моей невестки! — рявкнул Стефан, треснув влюбленного идиота черпаком повара по голове.
Кэтрин, от громкого голоса протрезвела от этих амурных хренюшек, побледнела и, гордо сняв с пальца кольцо, с вертухи треснула бедного Блэка под дых.
— Не бывать такому! — крикнула она и, отпинав от себя потенциального жениха, гордо вздернула нос.
— У нас же любовь, детка!
— Такую я любовь ебала в рот
Сириус, под ритм дергающегося глаза, осоловело осмотрел зал, увернулся от пендаля и снова начал тыкать в лицо своей любимой колечко из костромского ломбарда.
Впрочем, это не удалось, потому как отчаянного романтика оттащили за дверь и пинками выгнали из замка.
Как порой жестока бывает любовь.
«Все бабы стервы» — злобно подумал Сириус, потирая синяки. — «Да, я не Деймон Сальваторе, но тоже не хуй с горы».
На том и порешив, грустный Блэк, намереваясь пропить обручальное колечко в местной пивнушке, покинул замок.
Безумный пенсионер Бобби Сингер, снарядив банду Гарри Поттера своим фирменным салом, перекрестил их на дорожку и отправил в добрый путь, несмотря на то, что на поселок уже опускалась ночь.
Деймон Сальваторе, поняв, что тот самый момент настал, заварил в термосе чай Улун, презентованный ему Гриндевальдом и силком вылил горячую прущую жижу в рот своего любимого ученика, надеясь, что Поттер узнает, где искать крестражи. Но Гарри лишь хихикал всю дорогу и иногда что-то пел, а про крестражи помалкивал, видимо прущий чай не смог добиться нужного результата. Поэтому приходилось действовать посредством невиданного оружия — логики.
Стерва, которой все не давали покоя слова Темного Лорда про сбербанк, все-таки добилась своего и была очень довольна, когда идею поддержал новый союзник в грязном плаще.
Этой ночью родился план ограбления сбербанка, в поисках настоящей рюмки Пенелопы Пуффендуй (как думала Гермиона).
Надо сказать, что абсолютно каждый взрослый член банды воровать умел. Деймон Сальваторе как-то в 44-ом году своровал с немецкой военной базы танк, который продал на металлолом. Дин Винчестер часто грабил привокзальные чебуречные, и прослыл в некоторых регионах «Чебуречным маньяком». Клаус вообще промышлял киднеппингом: похищал людей и возвращал их родне только при условии, что они придут в местный ДК на концерт «Кровавых Песняров» (это были девяностые, каждый пиарился как мог). Виктория вообще была профи в этом деле: эту бестию можно было не поить и не кормить, только дать ей возможность что-нибудь спиздить. Самогонщица тырила все подряд: тонны цветмета со складов, подъемные краны со строек, пенсии у бабушек на почте, лошадей у цыган, стеклотару, одежду, дорожные знаки… Как-то в процессе особо страстного поцелуя она умудрилась выкрасть у Снейпа его золотые коронки. Как говорится, мастерство не пропьешь, хотя попытки были.
Пока друзья, остановившись на перекур в задрыпанном коровнике, малевали на ватмане план действий, только Дин Винчестер думал над Теорией Большого Пиздеца.
— Но какое отношение к ней имеет Анатолич? — не унимался он, вспоминая «масонский символ»-значок на груди у старого ученого.
— Анатолич — темная лошадка, — заметил Деймон. — Мутный он какой-то.
Драко Малфой, оторвавшись от рисования на ватмане фигурок участников операции ограбления, закивал, как китайский болванчик.
— Хорош
Послушно взяв в руки фломастеры, мужчины присоединились к разработке плана. И только бдительного трудовика не покидало подозрительное чувство того, что где-то в Хогвартсе, а именно в недрах Тайной комнаты, засел вражеский шпион.
Лорд Волан-де-Морт, прокравшись на территорию замка с ловкостью ниндзя, рухнул безносой рожей в грязь и по-пластунски миновал шлагбаум, стыбренный кем-то с железнодорожной станции и прифигаченный как препятствие прохода к мавзолею, в котором, согласно газетам, покоился пахан. Убедившись, что часовой в лице Китнисс Эвердин закемарил под кустом, Темный Лорд, в три прыжка миновав расстояние, достал из широких штанин лом и, сломав тяжелые двери мавзолея, просочился внутрь.
В темной круглой комнатушке пахло спиртом и воблой, очевидно, пахана недавно поминали. Посреди стоял мраморный гроб, обложенный венками и засохшими гвоздиками.
— Джедайский меч будет моим, — жадно проскрипел цыганенок Том, потирая ладошки, и, с помощью неизвестного лома отодвинул тяжелую крышку гроба.
Надежды цыганенка вмиг улетучились, так как тот уже представлял, как выдергивает один из даров братьев из цепких ручонок мертвого Дамблдора.
— Шо за хуйня? — опешил Волан-де-Морт, глядя в гроб, единственным обитателем которого был пустой пакетик от лимонных долек.
====== Глава 35. ======
Гриндевальд переживал ту самую стадию депрессии, когда хотелось обмотаться пледом, пить кофе и рыдать над фотографиями кумиров своей юности. Но старик не был соплежуем, как он сам клялся и божился, а потому грустил, как подобает настоящему мужику, пусть и с сомнительной сексуальной ориентацией.
— Не плачь, еще одна осталась ночь у нас с тобой, — выл Гриндевальд Анатольевич, дирижируя себе початой бутылкой чистейшего самогона. — Еще один последний раз твои глаза в мои посмотрят и слезааа…
Даже тот факт, что подвыпивший ученый перепутал строчки, слова и ритм, не делал исполнение песни хуже. Колотя в такт по трубам ногой, Гриндевальд, изредка прикладываясь к кальяну с плутонием (новый уровень просвещения), продолжал петь, выдавая странные булькающие звуки.
В Тайной комнате было темно, холодно и грустно, как и в самом сердце таинственного ученого. Отправив Шерлока в гастроном за колбасой (Холмса уже неделю никто не видел после этого), Гриндевальд сидел на перевернутом ведре, прижимал к груди толстенную книгу «Альбус Дамблдор. Четкий, дерзкий, как пуля резкий» и страдал.
Страдал он так уже два дня, не понимая, что за ванильная ебантень сразила его стальное сердце. Даже когда вдали послышались шаги и знакомый перезвон черпака в казане, ученый не попытался даже напустить на себя более презентабельно-суровый вид.
— Анатолич, — просунув голову в дверной проем лаборатории, окликнул его Сэм Винчестер. — Я тебе пельмешей наварил.
И увидел в тусклом свете ведра с плутонием зареванную мордашку подбуханного Гриндевальда, на голове которого тяжелела почему-то шапка-ушанка с красной звездой, а глаза выражали взгляд истинного наркомана со стажем, глубоко задумавшегося о Великой Русской Идее и светлой вере во всеобщее благополучие.