Сверхнормальные. Истории, которые делают нас сильнее
Шрифт:
Отец Сэма был родом из Бруклина; в Вирджинии 1970-х годов этот округ Нью-Йорка считали зарубежьем, а не просто стильным районом. Отец был янки, что в понимании Сэма было плохо, но мальчику всегда казалось, что его отец особенный, что с ним происходит нечто, о чем не знают окружающие. Это ощущение усиливалось по субботам, которые они проводили вместе, рассматривая старые отцовские слайды с изображением Кони-Айленда или перебирая коллекции марок, когда-то принадлежавшие деду Сэма. Мальчику очень нравилось касаться кончиками пальцев гладких покрытых целлофаном страниц альбомов и слышать треск, который они издавали при переворачивании. Сэма восхищали и удивляли старомодные фотографии и цены – один цент, три цента! – на марках.
В другие субботы они ездили вдвоем на берег океана, где отец учил Сэма кататься на океанских волнах на красно-синем брезентовом поплавке. А если волны были слишком большими, они спрыгивали в воду и занимались бодисерфингом: Сэм катался на папиной спине, обхватив его за шею руками. Отец научил мальчика нырять под волны, которые сначала его пугали, и задерживать дыхание до тех пор, пока волна, достигнув пика, не отхлынет и не спадет до лодыжек. Во время отлива они охотились на моллюсков, выискивая небольшие пузырьки воздуха во влажном песке берега, а потом копая в нужном месте как можно глубже и быстрее. Во время прилива Сэм с отцом ловили крабов, привязывая куриные шеи к сеткам и опуская их в воду с пирса. Задача Сэма заключалась в том, чтобы держать леску и ждать поклева; почувствовав рывок, мальчик в волнении прыгал то на одной, то на другой ноге, пока отец, подбегавший к нему, вытаскивал
Когда в их пенополистироловой корзине царапалось с дюжину крабов, отец с сыном с триумфом везли их домой, чтобы сварить живьем. Отец бросал смешно дрыгавших клешнями крабов из корзины прямо в высокую кастрюлю с кипятком, и они, ударяясь о поверхность, потешно шипели. Иногда крабу удавалось выбраться из кастрюли, и Сэм выбегал в коридор и оттуда наблюдал, крича от восторга, как дезориентированный краб в течение нескольких секунд ползал боком туда-сюда, ударяясь то о шкафы, то о холодильник, пока отцу наконец не удавалось наступить ему на спину, поднять за две ножки и бросить обратно в кипяток, на этот раз с концами. Сэм был из тех детей, которые кривятся от одной мысли о том, чтобы мучить животных, но он был любимчиком отца, а отец был его любимчиком, поэтому мальчик успокаивал себя тем, что противные чудища с их острыми, зубчатыми клешнями, которые однажды до крови распороли папе большой палец, получают по заслугам.
Психолог и известный семейный психотерапевт Вирджиния Сатир высказала предположение, что «большинство людей предпочитают определенность страданий страданиям неопределенности» [89] . Став взрослым, Сэм не считал, что предпочел бы, чтобы его родители сохранили свой несчастливый брак, но и возникшая из-за развода неопределенность тоже давалась ему тяжело. Когда родители разводятся, оспариваются фундаментальные представления о любви, семье, порядке и постоянстве, и дети начинают задавать себе ошеломляющие вопросы о первопричинах случившегося: а не моя ли это вина? Что будет дальше? Кто обо мне позаботится? Если мои родители могут перестать любить друг друга, не могут ли они перестать любить меня? Где я теперь буду жить? Кто будет заботиться о родителе, с которым останусь жить я? Кто будет заботиться о родителе, который теперь будет жить один? Кто будет покупать нам еду? Мой брак в будущем тоже однажды распадется? И как бы ни пытались утешить ребенка один или оба родителя, заверения, что все будет хорошо, а то и лучше, чем прежде, не всегда подкрепляются реальностью.
89
Virginia Satir, The Satir Model: Family Therapy and Beyond (Palo Alto, CA: Science and Behavior Books, 1991).
Дети, как правило, вполне неплохо себя чувствуют, если только что ставшая одинокой мама (или папа) спокойно это переживает, но чаще эмоциональное состояние родителей и качество родительства после развода ухудшаются [90] . Современным семьям и так чрезвычайно сложно жонглировать карьерой и воспитанием детей, но одиноким родителям обычно еще тяжелее. Если раньше они все делили на двоих – домашнюю работу, оплату счетов, приготовление пищи, купание детей, укладывание их спать, выходные и больничные, – то после развода, пытаясь справиться в одиночку, люди, как правило, чувствуют большую перегрузку. Кроме того, в наши дни почти две трети взрослых живут не в том же сообществе [91] , в каком росли, а это означает, что подспорье в виде помощи бабушек и дедушек, теть и дядь может быть удалено от них на многие километры или даже отделено океаном. Почти половина взрослых респондентов сообщают, что у них в лучшем случае есть только один человек [92] , с которым они могут обсудить важные проблемы и вопросы, а поскольку этим человеком обычно бывает сожитель или супруг, получается, что после развода родитель нередко остается один на один не только с материальными, но и с эмоциональными трудностями. И некоторые дети становятся подушкой, в которую плачутся их «осиротевшие» родители [93] , поэтому они порой сталкиваются со взрослыми проблемами, решить которые им просто не под силу, например вопрос, кто теперь будет оплачивать счета.
90
E. Mavis Hetherington, «Coping with Family Transitions: Winners, Losers, and Survivors», Child Development 60, no. 1 (1989): 1–14; E. Mavis Hetherington, «An Overview of the Virginia Longitudinal Study of Divorce and Remarriage with a Focus on Early Adolescence», Journal of Family Psychology 7, no. 1 (1993): 39–56; E. Mavis Hetherington and John Kelly, For Better or for Worse: Divorce Reconsidered (New York: Norton, 2003); см. обзор в Joan B. Kelly and Robert E. Emery, «Children’s Adjustment Following Divorce: Risk and Resilience Perspectives», Family Relations 52, no. 4 (2003): 352–362.
91
D’Vera Cohn and Rich Morin, «American Mobility: Who Moves? Who Stays Put? Where’s Home?», Social and Demographic Trends Report (Washington, DC: Pew Research Center, December 17, 2008), по состоянию на 30 декабря 2015 года, http://www.pewsocialtrends.org/2008/12/17/who-moves-who-stays-put-wheres-home.
92
Miller McPherson, Lynn Smith-Lovin, and Matthew E. Brashears, «Social Isolation in America: Changes in Core Discussion Networks over Two Decades», American Sociological Review 71, no. 3 (2006): 353–375; см. также классический труд на эту тему Claude S. Fischer, To Dwell Among Friends: Personal Networks in Town and City (Chicago: University of Chicago Press, 1982).
93
E. Mavis Hetherington, «Should We Stay Together for the Sake of the Children?» in Coping with Divorce, Single Parenting, and Re-Marriage, ed. E. Mavis Hetherington (Mahwah, NJ: Erlbaum, 1999), 93–116.
По оценкам специалистов, около половины родителей-опекунов получают от другого родителя помощь на ребенка в полном причитающемся объеме [94] , четверть получает ее лишь частично, а еще четверть не получает вовсе. Вероятность получения алиментов особенно низкая [95] , если суд не назначил совместную опеку или регулярное посещение либо если один из родителей после развода уезжает в другой штат или покидает страну. Но даже когда оба честно вносят свою лепту в обеспечение ребенка, финансовых проблем чаще всего не избежать. По словам эксперта по вопросам банкротства, сенатора Элизабет Уоррен, в XXI веке, когда даже семьям с двумя доходами, объединяющим усилия, с большим трудом удается оставаться в среднем классе, «только что разведенный [родитель] оказывается на краю финансовой бездны в тот самый день, когда [он или она] подписывает документы на развод» [96] . Почти треть семей с одним родителем [97] живут очень бедно, а поскольку женщины воспитывают детей после развода в семь-восемь раз чаще мужчин, в первую очередь риску подвергаются они и их дети [98] . «Сегодня наличие ребенка – наилучший единичный предиктор того, что женщину неминуемо ждет финансовый крах» [99] , – пишет Уоррен. А сенатор, поверьте, знает, о чем говорит. Хотя родители Элизабет не разводились, ее собственная история начинается
94
Timothy S. Grall, «Custodial Mothers and Fathers and Their Child Support: 2011», Current Population Reports no. P60–246 (Washington, DC: US Census Bureau, October 2013), по состоянию на 1 января 2016 года.
95
Timothy S. Grall, «Custodial Mothers and Fathers and Their Child Support: 2011», Current Population Reports no. P60-246 (Washington, DC: US Census Bureau, October 2013), по состоянию на 1 января 2016 года.
96
Elizabeth Warren and Amelia Warren Tyagi, The Two-Income Trap: Why Middle-Class Mothers and Fathers Are Going Broke (New York: Basic Books, 2003).
97
Timothy S. Grall, «Custodial Mothers and Fathers and Their Child Support: 2011», Current Population Reports no. P60-246 (Washington, DC: US Census Bureau, 2013), по состоянию на 1 января 2016 года.
98
Lenore J. Weitzman, The Divorce Revolution: The Unexpected Social and Economic Consequences for Women and Children in America (New York: Free Press, 1985), 16–41.
99
Elizabeth Warren and Amelia Warren Tyagi, The Two-Income Trap: Why Middle-Class Mothers and Fathers Are Going Broke (New York: Basic Books, 2003).
100
Elizabeth Warren, A Fighting Chance (New York: Metropolitan Books, 2014).
Иногда более мучительным, чем повседневные волнения о том, где теперь брать деньги или получать должный уход, становится вопрос, откуда теперь будет поступать любовь и забота. Психоаналитик Адам Филлипс и историк Барбара Тейлор утверждают, что «сегодня доброта ожидается, санкционирована и действительно обязательна только в отношениях между родителями и детьми» [101] , и независимо от того, насколько это верно, дети обычно воспринимают мир именно так. Один из самых надежных выводов, сделанных в ходе исследований психологической устойчивости, заключается в том, что главным фактором, защищающим ребенка в трудные времена, служат высококачественные отношения [102] в его жизни, а развод нередко сокращает этот показатель вдвое. Иногда это происходит просто потому, что раньше у ребенка было два родителя, а теперь остался один. В других случаях это число воспринимается как вдвое меньшее, потому что, хотя оба родителя остаются любящими и внимательными как и раньше, теперь они отчасти заняты новой работой, любовниками, новыми стрессорами, обязанностями и собственными негативными переживаниями, связанными с разводом, и каждый родитель «доступен» лишь наполовину от прежнего. Стараясь подбодрить детей и самих себя, родители порой нахваливают преимущества детства с двумя спальнями, двумя семьями и двумя комплектами всего хорошего. Твоя жизнь станет в два раза лучше, утверждают некоторые из них, но детей так просто не проведешь. «Даже хороший развод полностью реструктурирует детство ребенка, заставляя его постоянно перемещаться между двумя разными мирами, – говорит автор Элизабет Марквардт. – И поиск смысла этих двух миров становится задачей детей, а не их родителей» [103] .
101
Adam Phillips and Barbara Taylor, On Kindness (New York: Farrar, Straus and Giroux, 2009).
102
Michael Rutter, «Resilience in the Face of Adversity: Protective Factors and Resistance to Psychiatric Disorder», British Journal of Psychiatry 147, no. 6 (1985): 598–611.
103
Tamar Lewin, «Poll Says Even Quiet Divorces Affect Children’s Path», New York Times, November 5, 2005, по состоянию на 22 января 2017 года,Marquardt, Between Two Worlds: The Inner Lives of Children of Divorce (New York: Three Rivers Press, 2005).
Ничто из вышесказанного отнюдь не означает, что несчастные пары должны отказываться от развода и жить вместе, несмотря ни на что. В конфликтных взаимоотношениях не бывает простых решений. Это лишь признание факта, который взрослым, возможно, больно признать, но который детям уже известен: как и брак, развод может быть и к лучшему, и к худшему. В одном исследовании на эту тему целых 80 процентов молодых людей согласились с утверждением, что «хотя это было тяжело, для моей семьи развод был правильным решением» [104] . Дети переживают развод гораздо спокойнее, если родители готовы представить его с обеих сторон: то есть что, хотя это и правильно, скорее всего, придется непросто. В противном случае подростки остаются наедине со своими обидами и конфликтами, а маленькие дети – наедине со своим горем.
104
Lisa Laumann-Billings and Robert E. Emery, «Distress Among Young Adults from Divorced Families», Journal of Family Psychology 14, no. 4 (2000): 671–687.
В то октябрьское утро, когда отец Сэма ушел из семьи, никто в их доме не сказал об этом ни слова. И, как ни странно, это вовсе не необычная ситуация: 23 процента детей сообщают, что никто в их семьях не говорил с ними о разводе [105] , 45 процентов респондентов вспоминают только отрывочные объяснения вроде «Папа больше не будет с нами жить»; и всего 5 процентов детей сообщают о полной осведомленности о происходящем между разводящимися родителями и о том, что их поощряли задавать об этом вопросы. Так что Сэм в тот день, да и во все последующие, пошел в школу, как будто в его жизни ничего не изменилось. Это было легко, потому что в школе, в отличие от дома, где он только притворялся, что ничего не случилось, это было действительно так. Утро, как всегда, началось все с той же «Клятвы верности». Во время обеденного перерыва Сэм, как всегда, съел сырные крекеры и выпил шоколадное молоко из маленькой коробочки. Игра в футбол на большой перемене, как обычно, была самым лучшим времяпрепровождением. В школе по-прежнему было весело и интересно. Приходили новые знания и удивительные факты, например о погоде или древних египтянах, и эти новые знания предоставлялись вдумчиво и поэтапно, что делало их понятными для детей; эти знания никогда не подавляли, так как в них не было ничего личного.
105
Judy Dunn et al., «Family Lives and Friendships: The Perspectives of Children In Step-, Single-Parent, and Nonstep Families», Journal of Family Psychology 15, no. 2 (2001): 272–287.
А потом случилось вот что. Вскоре после ухода отца они в классе проходили тему почты: как писать письма с правильными фразами, такими, например, как «Дорогой…» и «С уважением…», как подписывать конверты, указывая адрес получателя и обратный адрес в нужном месте. Для практики учительница попросила каждого ученика написать реальное письмо реальному человеку, который жил в другом месте. Сэм сидел за партой, тупо уставившись на лежащий перед ним лист бумаги. Он положил карандаш в пенал. Он не мог начать письмо. Через какое-то время мальчик поднялся с места и, пройдя между рядами парт, подошел к учительнице, которая, стоя спиной к классу, что-то писала на доске.