Сверхновая американская фантастика, 1995 № 01
Шрифт:
Я, безусловно, не мог не заинтересоваться ее богатым опытом. Было бы странно, если бы я, проживший столько лет возле Полосы, пропустил бы ее слова мимо ушей. Мне довелось слышать страшное количество версий о том, каким образом возникла Полоса. И о том, как вели между собой войну индейские колдуны, и как случайно пущенное заклинание ударило рикошетом и преобразило участок земли, пересекающий всю страну. И о том, как с пролетавшей кометы просыпалось нечто странное и свершило все это. И о том, что это был участок ада, выползший из-под земли на поверхность планеты.
Я сразу спросил женщину, что ей известно о том, как возникла Полоса.
— Один мой знакомый, — сказала она, — утверждал, что Полоса — это как то место на Востоке, где с вершины горы можно видеть сразу семь разных стран. Здесь все так же, только это не страны, а миры. Тысячи миров, собранных в одну кучу. Этот мой знакомый утверждал, что под страшным давлением эти миры прорвались, как через дамбу, в Полосу и все в ней перемешались.
История про индейских колдунов мне нравилась гораздо больше, но я вежливо сказал:
— Угу.
— Честно говоря, мне плевать на ее происхождение, — все вещи такие, какие они есть, а знаешь ты или не знаешь, как они стали такими, это совершенно ничего не меняет.
Трейси сидела страшно напряженная, и я решил сменить тему.
— Вы долго жили в Лорэйне? — спросил я женщину.
— Я перебралась сюда, когда начала ездить через Полосу. А раньше я очень долго жила в Стедли.
Стедли был крупным центром по добыче серебра на другой стороне Полосы. Если бы у меня были деньги, я бы безусловно ехал туда, а не в Глори.
— Говорят, что Стедли очень перспективное место, — сказал я.
— Это точно. Там любой может сколотить себе состояние, были бы только средства и желание. Вы туда направляетесь?
— У меня все в порядке с желаниями, — сказал я ей, — но я немножко ограничен в средствах. И поэтому — пока что в Глори. Надеюсь, там мне удастся раздобыть немного денег.
Она закудахтала, старательно изображая глубокое сочувствие:
— Да, так оно всегда получается: хвост вытянешь — нос увязнет. — И добавила с очень жеманным видом. — Я уверена, что в Стедли найдутся люди, которые захотят помочь такому симпатичному молодому человеку, как вы. Один бог знает, как много они делают для беженцев.
— Вы имеете в виду беженцев из Полосы?
Она кивнула.
— Это несчастные создания, те, которые сумели все выдержать.
— Я слышал, что здесь очень много проблем с беженцами. Я имею в виду, в поезде.
— О! И еще как много. Не было ни одного разу, чтобы они не попытались к нам прорваться.
Ее тон почему-то стал ликующим.
— Боже, когда они будто просачиваются через двери и приносят с собой этот жуткий дух мерзости и бесовства, и вы смотрите на них и вам кажется, что они улыбаются, потому все зубы у них наружу, и они выглядят так ужасно, что можно ощущать эту темную силу, овладевшую ими, и…
— Не хочу
— Твой муж защитит тебя, милочка. Но эти беженцы, уж воистину, могут напугать кого угодно. До смерти напугать.
— Хватит, — заорала Трейси. — Хватит, ты, слышишь!
Я резко обернулся к ней. Она смотрела на женщину широко раскрытыми глазами, как завороженная. Ее била дрожь, щеки ввалились, в глазах светились мириады безумных огней. Казалось, что это мелкие осколки стекла, рассыпанные по черному бархату. Вот тут-то, заглянув в ее глаза, я и понял, что мы уже въехали в Полосу и изменения начались.
— Трейси? — сказал я испуганно.
Я боялся до нее дотронуться. Мне казалось, что я могу разрушить ту силу, благодаря которой она не рассыпалась на кусочки.
— И вам не удается не ощущать этого, — продолжала женщина, мерзко улыбаясь. При этом зубы ее торчали так, что больше всего напоминали о тех несчастных существах, о которых она рассказывала. — Это исходит от них, как вонь от свежевскрытой могилы. Иногда их мясо только начинает отходить от костей, а иногда…
— Эй! — сказал я ей. — Эй, может хватит, а?
— Очень скоро, уже очень скоро мы увидим их, — бормотала она, показывая в окно на сгущающиеся сумерки и плотную стену снега. — Их лица светятся, как животы дохлых рыб, гнилые зубы чернеют и выпадают, они дряхлеют прямо на глазах. И чувствуя, как силы покидают их, они падают перед тобой на колени и тянут к тебе руки, обтянутые кожей руки скелетов, и молят тебя о помощи на языках, которых ты не можешь понять… дьявольских языках. Их щеки разбухают, и их кишки начинают лезть у них изо ртов, и они пытаются запихивать их обратно, но те продолжают выпирать, и…
Трейси дико орала, лицо женщины страшно раскраснелось и казалось раздувающимся изнутри, как гниющее яблоко. Ее руки в белых перчатках вцепились в ручки кресла, и она выплевывала слова, как отравленные стрелы. Я оттолкнул Трейси в сторону и сказал женщине, чтобы она заткнулась, но та только еще упоённее продолжала живописать этот кошмар. Нарисованная ею картина вызывала у меня животный ужас, и я почувствовал непреодолимое желание шарахнуть ее чем-нибудь тяжелым. Я думаю, что я бы так и поступил, но в этот момент дверь вагона открылась и вошел Коул. Он медленно прошел по проходу и остановился около нас. Дуло его ружья уткнулось в груди женщины. Она выпучила глаза на два ствола, оказавшихся перед ее носом, и замолчала.
— Мне кажется, у тебя проблемы, Мэри, — сказал Коул стальным голосом.
— Нет, — выдавила она, — нет, я просто…
— Смотри-ка, ты вся раздулась, у тебя раскраснелось лицо, — сказал он. — Мне определенно кажется, что у тебя начались изменения. Как ты себя чувствуешь, а? У тебя, наверное, все трясется внутри, как будто что-то там переворачивается?
Он взвел курок. Мэри замерла под прожигающим взглядом его страшных глаз. Ярко раскрашенный рот раскрылся, рука сжимала горло, из глотки со свистом вырывалось тяжелое дыхание.