Сверхновая американская фантастика, 1995 № 01
Шрифт:
Памела тысячу раз говорила ему, что ее финансовые проблемы его не касаются — хотя в данном случае он был безусловно прав — но сейчас у нее уже не было сил спорить. В конце концов, он ведь приехал из Канзас-Сити специально, чтобы провести с ней ночь, а ведь мог бы спокойно переночевать там в отеле за счет своей новой фирмы. Тем более теперь, когда они оба окончательно проснулись, есть масса куда более приятных вещей, чем ругань. Она повернулась к нему и целовала его до тех пор, пока у него не пропала охота разговаривать.
Занимаясь любовью
Позже она лежала, уставившись в пустоту, и думала о том, как хорошо было бы родиться кем-нибудь другим. Дональд вернулся из ванной и рухнул на постель рядом с ней.
— Ты Меня измучила, — заявил он, я соображаю не лучше, чем консервная банка.
Памела покосилась на него с неодобрением.
— Не прыгай на кровати, о'кей? Если ты пробьешь дыру в полу, платить за ремонт придется мне.
Он выключил свет и повернулся на бок, сказав:
— Извини.
Памела хотела было сказать что-нибудь ласковое, но раздумала, побоявшись, что будет только хуже.
Засыпая, она желала только одного — не видеть снов.
Разбудили ее душераздирающие звуки тяжелого рока. Из радиобудильника неслась «Лестница в небо». На всякий случай она стукнула по нему, уронив будильник на пол.
— Извини, дорогая, — донесся голос Дональда из ванной.
Памела села.
— Что происходит? — заорала она. Язык едва ворочался, словно заржавел.
— Я тебя не слышу из-за «Лед Зеппелин». Что ты его вообще настроила на это старье?
Она наклонилась и выдернула шнур из розетки. Перед тем как погаснуть, оранжевые цифры показали 7.10 утра.
— Почему ты так рано встал? — крикнула она. — Сегодня ведь суб-б-о-о-та!
Памела почувствовала, как снова заболела голова.
Дональд появился в дверях в рубашке, но еще в пижамных штанах, держа в руках ботинки и носки.
— Я боялся, что у меня не будет времени, и встал пораньше.
— Времени для чего? — Памела старалась говорить спокойно, но это ей давалось с трудом.
— У меня в полдень ланч с новыми боссами, — ответил Дональд. — Поэтому мне надо быть дома к восьми, переодеться и помыться. Если бы мы жили вместе, можно было бы валяться еще целый час.
Памела уже с трудом сдерживала свой гнев:
— И то, что мы живем не вместе, это, конечно, моя вина.
Дональд в изумлении уставился на нее.
— Я не говорил этого, Пэмми.
Ее словно током ударило.
— Не смей меня так называть! Я никому не позволяю называть себя так.
— Хорошо, хорошо, — ответил он, отступая в гостиную.
Памела вскочила с постели и последовала за ним.
— Ты не хочешь сообщить мне, когда ты сегодня вернешься?
Дональд сел на диван и стал натягивать носки.
— Между прочим, это было первое, что я сообщил тебе вчера ночью. По-моему ты была не слишком сонная. Кстати, я хотел взять тебя с собой,
Памела была даже благодарна ему за это замечание — оно давало возможность ретироваться в спальню и не отвечать на дальнейшие вопросы. Надевая розовый фланелевый халат, она размышляла, как отреагировал бы Дональд, если бы это ей посчастливилось найти работу в другом городе и ему надо было бы покинуть Лоуренс.
Когда она вернулась в гостиную, Дональд был уже в пальто и стоял в дверях со своими книгами и своей почтой.
— Извини еще раз, я действительно предупреждал тебя ночью насчет будильника. Ты еще пробормотала что-то вроде «да-да», честное слово.
— Все в порядке, милый.
Он обнял ее, как всегда слишком крепко, пальто было таким жестким, что ей показалось, будто ее обнимает кресло. Хотя уж лучше так, чем когда вообще никто не обнимает.
— Будь осторожна, если пойдешь куда-нибудь, — шепнул он ей на ухо. — На улице скользко.
— Ты тоже.
Он открыл дверь, и холодный ветер ворвался в дом, так что Памела вновь ощутила себя обнаженной. Она глубоко вдохнула.
— Подумай о переезде в Канзас-Сити, — крикнул Дональд на ходу. Памела уже закрыла дверь, когда он добавил:
— И держись подальше от бродяг. Этот городишко не такой тихий, как кажется, а Канзас-Сити…
Его голос потонул в завываниях ветра, и Дон зашагал к стоянке. Памела захлопнула дверь и кинулась в спальню. В постели накрылась с головой и не вылезала, пока не согрелась. Дверь была открыта всего несколько секунд, но она чувствовала себя промерзшей до костей. Только сейчас она подумала, как же холодно должно быть ночью под мостом…
Под свитером и джинсами у нее был тренировочный костюм, но она все равно ощущала холод. Ветер колол нос и щеки миллионами ледяных иголок, и она почти не чувствовала пальцев ног, несмотря на две пары шерстяных носков. Пешеходная дорожка моста Вермонт-стрит была огорожена лишь алюминиевыми перилами. Они были ей по пояс и Памела чувствовала себя канатоходцем на тонкой стальной нити, соединяющей два пика Гималаев. В сорока футах под ней текла серая холодная река, даже отсюда слышался шум водопада на шлюзах за мостом Массачусетс-стрит. Каменистый берег, судя по виду, мог быть населен только пингвинами.
Зачем она это делала? Этот вопрос она задавала себе снова и снова. Какое объяснение можно было подыскать? Почему она покинула теплую квартиру ради этого самого холодного куска бетона в городе? Она была уже на середине моста, когда ее поразила мысль о том, что хорошо было бы прислониться к этим толстым алюминиевым перилам, расслабиться и, мягко перекувыркнувшись, упасть вниз. Каково это — кружиться и кружиться, пока не ударишься об эту мягкую серую гладь? А вода, — вода, которая так мягко обнимает, теплее она или холоднее этого ледяного воздуха?