Сверкающий купол

Уомбо Джозеф

– Мы уже знаем, - кивнул Эл Макки.

– Это общее дело, - сказал Мартин Уэлборн.
– Работайте над ним сколько сочтете нужным. Мы ценим вашу помощь.

– В нашем Управлении нет данных на Бозвелла. В отделе шерифа тоже, сказал Саймон.
– Может он и в самом деле нанял узкоглазого на один вечер, как он утверждает? Может вам надо его забыть, сконцентрироваться на других?

– Мы его проверим, когда он появится на предварительном слушании, сказал Мартин Уэлборн.

– Ах да, звонили из отдела ограблений и сказали, что предварительное откладывается, - сказал

Куница.
– Защите нужно еще две недели, чтобы тщательнее подготовиться. Конечно. Наверное попробуют припугнуть "золотых жучков" или что-нибудь в этом роде. Ну, это их проблемы.

– Узкоглазый - моя проблема, - сказал Хорек, разминая забинтованную руку.
– Я его дело еще не закрыл.

– Две недели...- сказал Эл Макки после того, как обжег язык и немного проснулся.
– Ладно, о разговоре с Просто Биллом Бозвеллом придется забыть.

– Вы уже начали проверку "бентли"?
– спросил Шульц.

– Мы только собираемся, - вздохнул Эл Макки.
– Тут их целая флотилия.

– Если мы поможем расследовать убийство магната, у нас будут брать интервью по ТВ?- спросил Хорек.

– Интервью гарантирую, - сказал Эл Макки. Молодые копы... Развлечение. Игра. "Привет, ма, это я!"

– У нас сейчас почти нет работы. Пара захудалых местных перестрелок, и все. Хотите, поможем?
– предложил Саймон.

– Еще бы!
– сказал Эл Макки, в первый раз за утро демонстрируя болезненную похмельную улыбку.

– После обеда мы вернемся к тайскому ресторану и несколько часов посидим в засаде, - сказал Хорек.

– Мне казалось, что ваша работа - это расправляться с наркоманами на бульваре Голливуд, - сказал Шульц.

– Мы скажем Старому Хрену Вуферу, что наш самый главный анонимный информатор настучал, что этот узкоглазый совершенно определенно - главное звено в импорте китайского героина через Золотой Треугольник. Или что-нибудь такое же фантастическое. У него все равно котелок не варит с тех пор, как кто-то зарядил ему трубку.

Смог ревел. Солнце визжало. Для жертвы похмелья поездка в Оушенсайд длится долго, и никто из них не спал этой ночью больше трех часов кряду. Наевшись аспирина, Эл Макки по крайней мере успокоил раскалывающуюся голову. Он подремал с полчаса, пока Мартин Уэлборн вел машину в Кэмп Пендлтон.

Перед тем, как выехать из Голливуда, они позвонили на базу морской пехоты, и теперь рядовой первого класса Гладстон Кули томился в офисе начальника военной полиции в ожидании детективов. На нем были отглаженные форменные брюки и накрахмаленная белоснежная футболка, резко выделявшаяся на фоне золотистой гладкой кожи. Он был похож на морского пехотинца с рекламных плакатов, призывавших в армию.

После того, как они представились дежурному лейтенанту, в их распоряжение передали рядового Кули, буквально трясшегося, начиная с отполированных ботинок и выше, не столько из-за страха перед детективами, сколько в ужасе перед военной полицией, которая не питала симпатий даже к намеку на осложнение отношений с гражданскими властями и полагала, что только она владеет душой и телом этих молодых людей, которые неизменно считались виновными, пока не доказывалось обратное.

–

Ты ничего не хочешь, сынок?
– спросил Мартин Уэлборн.
– Сигарету? Попить?

– Нет, спасибо, сэр, - сказал Гладстон Кули, сидя по стойке смирно, держа свою накрахмаленную фуражку на коленях.

– Можешь сесть посвободней, - сказал Мартин Уэлборн, - тебе ничто не угрожает.

– Да, сэр. Спасибо, сэр, - сказал Гладстон Кули, разводя колени на шесть дюймов.

– Ты помнишь тот день, когда в скульптурную мастерскую пришли двое здоровенных патрульных?
– начал Эл Макки, в то время как ярко-голубые глаза юноши рыскали по спартанской обстановке кабинета. Он остановил взгляд на металлическом ящике, на котором лежала полицейская каска, ремни и дубинка.

– Я помню этот день, да, сэр.

– Ты отдал полицейским удостоверение, увольнительную, а также листок бумаги. На нем был телефонный номер. Ты помнишь этот номер?

– Номер? Обычно у меня с собой несколько номеров.
– Рот молодого пехотинца пересох, и он плохо выговаривал согласные.

– Хочешь воды?
– спросил Мартин Уэлборн.

– Нет, сэр, - сказал Гладстон Кули.
– Я не помню точно этого телефона, сэр. Эти полицейские меня взаправду испугали, сэр.

– Это был телефон киностудии, - сказал Эл Макки.
– Припоминаешь?

– О да, сэр. Теперь вспомнил. Эти полицейские, они... чудовища, сэр.

– У тебя остался этот листок?

– Нет, сэр. По-моему, черный полицейский потерял его, когда они выбегали через черный ход. Потом я выбежал через парадную дверь. Скульпторы тоже. Эти полицейские выглядели как будто... как будто у них из шеи торчат шипы. Они чудовища, сэр.

– Да, да, мы знаем, - сказал Эл Макки.
– Этот телефон ты сам записал?

– Нет, сэр. Его записал один человек, с которым я познакомился. Он дал его мне и спросил, не интересует ли меня актерская работа.

– Кто он?

– Я не знаю, как его зовут. Как-то раз он зашел в мастерскую. Я иногда позирую в другой мастерской на Сансет. Та же работа. Он вошел, увидел меня и спросил.

– Как называется мастерская?

– Забыл. Хозяином там какой-то Малькольм. Возле Дженези.

– "Голубой"?

– Да, сэр. Но я нет!

– Этот человек сказал, какого рода работа?
– спросил Мартин Уэлборн.

– Нет, он только сказал, что в июне они собираются начать картину. И они хотели устроить просмотр и поглядеть подхожу ли я.

– Где должен сниматься фильм?

– Не знаю.

– О чем он?

– Не знаю.

– Порно?

– Мне так показалось. То есть.. ну вот, я... натурщик и все такое...

– "Голубое" порно?

– Я так и спросил его.

– И что он ответил?

– Он сказал, что это совершенно точно не "голубое" порно.

– Ты не спросил его, будет ли фильм обычным порно?

– Я хотел об этом узнать, и сколько они заплатят и все такое, но он сказал просто позвонить по этому телефону и узнать детали. Он сказал, что за три дня работы много заплатят. Он спросил, смогу ли я получить увольнительную на несколько дней, и я сказал да.