Свести с ума Мартину
Шрифт:
– Вчера на мадам Кесси было это платье?
Собравшиеся ответили утвердительно.
– Значит, если вы все видели на мадам Кесси зеленое муслиновое платье, невозможно, чтобы кто-то из вас перепутал ее с мадемуазель Пьюбран. В таком случае, если мы примем предположение, что Софи – случайная жертва, за аксиому, действия преступника становятся непонятными. Отсюда следует: убийство было совершено кем-то, кто был не в курсе истории с «переодеванием», а это все усложняет – преступника следует искать не среди членов семьи.
Олимпия Пьезат иронично заметила:
– Вы как будто
– Я воздержусь от ответа на ваш вопрос. Доктор, мадемуазель Пьезат, господин Кесси – свободны, а вас, мадемуазель Пьюбран, я попрошу остаться: мне понадобится ваша помощь во время допроса прислуги.
– Хорошо.
Родственники вышли. Мартина представила ему оставшихся: двух мужчин и двух женщин.
– Герман. Метрдотель и эконом. Он знал меня еще младенцем. Альфонс – царь своих земель. Он у нас садовник. В доме одиннадцать лет. Мария-Антуанетта – кухарка, жена Германа. Вот уже пятнадцать лет она колдует над своими кастрюлями. И наконец, Мариетта – домработница, помощница Германа. Новенькая, в Блонзате всего пять лет.
У всех четверых были честные и отважные лица. Казалось невозможным, чтобы кто-то из них мог напасть на хрупкую и беззащитную Софи.
– Герман, что вы думаете о смерти Софи Кесси?
– Ничего, господин комиссар. Грустно все это! Подобного просто не должно быть.
– А вы, Альфонс?
– Я не могу поверить, что никогда больше не увижу госпожу. Она, как никто, любила гулять в парке и всегда с уважением относилась к моему труду, часто расспрашивала меня, что я делаю, советовалась. Хороший человек! Ее трудно не любить!
– А вы, Мария-Антуанетта?
– Я долго ее не забуду. Не могу представить, что она никогда больше не появится на кухне.
Эмоции задушили кухарку, она разрыдалась.
– Наконец вы, Мариетта?
– Пусть мадемуазель простит меня, но мадам Софи была ласковее всех в обращении. Никогда не повышала голоса. Каждый раз, когда она что-нибудь просила сделать, у нее был такой вид, словно она извинялась, словно ей было неловко.
Тьерри отпустил прислугу, уверенный, что виновных среди них нет.
– Ни семья, ни слуга… Кто же тогда?
Мартина призналась, что сама ничего не понимает. Кто мог желать зла Софи?
– Она никому ничего плохого не сделала. Она была сама добродетель.
– Это лишний раз убеждает меня в том, что целились не в нее.
– Но вы только что сами сказали, что среди обитателей замка преступника нет.
– Правильно, я доказал, что физически невозможно, чтобы это был кто-то из ваших. Но тот или та, кто жаждет вашей смерти, мог обратиться к кому-нибудь со стороны.
– Комиссар, мы не в Чикаго! В Каоре убийц не нанимают.
Полицейский не поддержал ее шутку.
– Возможно, нашелся человек, который настолько ненавидел вашего отца, что за хорошее вознаграждение с удовольствием согласился отомстить и дочери.
– То есть мы опять возвращаемся к моей семье?
– Вас это удивляет?
Она замялась.
– Нет.
– Видите ли, мадемуазель, это всего лишь продолжение одной и той же истории, которая началась ночью в старом Каоре. Вас хотят убрать, чтобы завладеть наследством. И как бы чудовищно
Мартина вышла проводить Тьерри. Когда они спустились на улицу, полицейский заметил, что на первом этаже задернули штору. За ним следили. Ратенель сообщил своему шефу, что помещение тщательно обыскано и все найденное в доме оружие сложено в фургон.
– Отвезите его в комиссариат. Когда у нас в руках будет изъятая из тела пуля, эксперт сможет определить, из какого ружья был произведен выстрел.
По дороге к выходу Тьерри умолял Мартину:
– Мадемуазель, вы обязаны понять, что вам угрожает опасность. Я буду не в силах вас защитить, если вы мне в этом не поможете. Мы должны объединиться.'
– Что вы хотите, чтобы я сделала? Чтобы я спряталась, как в прошлый раз? Зачем это нужно, если меня все равно найдут? Вы же помните, как Марк быстро меня вычислил. Он сообразил, что если бы со мной что-нибудь случилось, ему бы не удалось от вас ускользнуть. Кто знает, может быть, в тот день вы опять спасли мне жизнь?
– Лишний повод принять необходимые меры предосторожности.
– Какие меры? Только не просите меня уехать!
– Это лучшее, что можно сделать в вашем положении.
– Может быть и лучшее, но не для меня.
– Вспомните Софи.
– Мне все равно, я не уеду. Я не Софи.
– Пуля, которой она была убита, предназначалась вам, и вы это знаете.
– Возможно, но я все равно не уеду. Я не уступила отцу, не уступлю и им.
– У них несколько другая тактика, но тем хуже для вас! Сами будете виноваты.
– Я привыкла отвечать за свои поступки.
– В подобной ситуации упрямство неуместно.
– Прошу вас!
Они подошли к воротам. Комиссар уже собирался попрощаться, когда девушка вдруг сказала:
– Кстати, что касается людей, которые могли ненавидеть моего отца, то я знаю одного – Жером Бланзе.
– Кто он?
– Браконьер. Отец два или три раза упрятывал его за решетку. Пока он сидел, один из его детей умер. И он считал, что виноват в этом отец.
– Он пытался отомстить?
– Наверняка, только это недоказуемо. Во всяком случае, в отца несколько раз стреляли.
Все сливки Каора прибыли в Блонзат для участия в погребении Софи Кесси. В траурной процессии Тьерри заметил отца умершей – господина де Отфажа. Он шел на расстоянии от Пьюбранов, как будто брезговал малейшим прикосновением к семье, укравшей у него дочь и не сумевшей ее уберечь. После панихиды проследовали на небольшое кладбище. Гроб опустили в могилу, и перед тем, как забросать землей, как полагается, священник произнес несколько слов. В момент, когда он заканчивал свою проповедь о смерти как пути к вечному счастью, де Отфаж оттолкнул его и упал на колени перед могилой. Склонившись, он роковым голосом запричитал: