Свет чужого солнца
Шрифт:
Почему геды не сказали, что наблюдают за людьми? Ничего не сказали!
Интересно, кем мы им кажемся, когда едим, моемся, любим друг друга под этим огромным, скрытым увеличителем? И почему они наблюдают за нами тайно?
Или это не тайна? Возможно, они просто ждут, когда им зададут вопрос? И скажет ли Гракс правду, если она этот вопрос задаст? Да, надо обязательно спросить геда об этих оранжевых кругах…
Мозг Эйрис лихорадочно работал, и сон пришел не скоро. Она спала очень чутко и немедленно проснулась, когда отворилась дверь. «Нет, —
— Келовар, — устало произнесла Эйрис. — Я не хочу…
Наступила напряженная тишина.
— Это я, Дахар, — послышался наконец ответ.
Женщина вздрогнула и попыталась сесть на подушках. Боль отозвалась в ноге. Дахар не шевелился. Эйрис скорее ощущала, чем видела его в кромешной темноте комнаты.
— Как… как ты сюда попал?
— Мне помог Гракс, дал устройство открывающее замки. Такое же, как и то, которым он открыл дверь комнаты варвара.
— Зачем?
— Зачем он дал мне устройство или зачем я воспользовался им, чтобы прийти сюда? — резко спросил Дахар.
— Да, я хочу знать и то и другое, — выдохнула Эйрис.
Темноту вдруг рассеял неяркий свет. Это Дахар нажал на оранжевый круг через сложенную ткань. В первое мгновение Эйрис зажмурилась, когда же она открыла глаза, то увидела, что Дахар стоит рядом с ней и рассматривает ее больную ногу.
— Жрец-легионер, которая тебя лечит, не очень опытная. Я хочу осмотреть твою ногу сам.
Дахар не смотрел на женщину, но она видела его лицо На нем была написана горечь, усталость и отчаяние. Такое же отчаяние она испытала в первые дни в вельде, в первые дни изгнания: «Продолжай двигаться, не останавливайся, продолжай двигаться!» — думала она тогда. И сейчас, глядя на лицо Дахара, видела в нем такое же отчаяние.
— Ты не должен был приходить сюда, — прошептала она. — Это слишком опасно.
— Я могу заново вправить кость. Я сделаю это лучше.
— Дахар, ты слышишь меня? Если они найдут тебя здесь…
— Я могу заново вправить кость, — повторил он с усталым упрямством в голосе.
— И я смогу снова ходить?
— Дай мне взглянуть. Я могу заново вправить кость.
Женщина кивнула. Дахар опустился на колени, снял шину, которую сестра-легионер наложила на ногу, и ощупал сломанную кость. Эйрис вскрикнула. И тут же у нее промелькнула мысль: «Если кто-нибудь услышал ее и пошел за Келоваром, чтобы открыть дверь…» Текли минуты. Но никто не появился.
— Дахар. Если я закричу и кто-нибудь придет…
— Кто еще может войти к тебе, кроме Келовара?
— Никто. Но Келовар…
— Я знаю Келовара, — как-то отрешенно произнес жрец. В его голосе слышалась беспредельная усталость. — Он должен понять, что я могу заново вправить кость. Если я этого не сделаю, ты никогда не сможешь ходить, останешься калекой на всю жизнь…
Эйрис пожала плечами и попыталась сосредоточиться.
— Подожди, — тут есть лекарство,
— Не моя, — раздраженно произнес Дахар и пристально посмотрел на женщину. Его черные джелийские глаза ничего не выражали. — Какое лекарство? Где?
— Здесь, в чаше.
Он поднес ее к носу, понюхал, капнул лекарство на язык.
— Да. Отлично. Это поможет унять боль.
— Прошлый раз я отключилась на целый день.
— На этот раз такого не будет. Оно простояло слишком долго. Но твои мысли могут начать путаться.
— Если так, то я снова могу закричать, и кто-нибудь позовет Келовара открыть дверь…
Мгновение жрец смотрел на дверь оценивающим взглядом опытного солдата, затем его взгляд потух, и он отвернулся от Эйрис, будто не хотел, чтобы та видела, что отразилось в его глазах. Затем жрец снова повернулся к ней и протянул лекарство. Эйрис выпила. Все закружилось у нее перед глазами, мозг затуманился, но боли она не почувствовала.
И все же, когда Эйрис пришла в себя, губы у нее были искусаны до крови, а в глазах стояли слезы.
— Я? Я… не?.. — Эйрис что-то хотела спросить, но не смогла — лекарство все еще действовало. Не могла она и вспомнить, что хотела спросить и почему спрашивала.
— Нет. Нет, ты не кричала, успокойся. Подожди, мне надо перевязать тебе ногу. — Жрец занялся перевязкой, а женщина наблюдала за ним так, словно нога принадлежала не ей, а кому-то другому. Это было странное ощущение.
Она чувствовала себя самой собой и одновременно кем-то другим, понимала, что так действует наркотик.
— Теперь я буду ходить как и раньше? — спросила Эйрис отстраненно, как будто речь шла не о ней.
— Когда нога заживет.
— Дахар…
— Тебя не тошнит?
— Нет, — Эйрис вдруг рассмеялась звонко, как девочка. Это показалось ей странным, и она нахмурилась, потом засмеялась снова.
— Все в порядке, не беспокойся. А нога действительно заживет?
— Да.
— Почему ты пришел вправлять ее?
Дахар не ответил. Лицо его снова превратилось в маску, на которой были написаны усталость и горечь.
— Ты пришел, потому что думал — я пострадала из-за тебя. Из-за того, что ты придумал это Соглашение Кридогов и двое джелийцев напали на меня. — Эйрис слышала свой голос издалека, и понимала, что это говорит наркотик, что без него она никогда не смогла бы сказать правду — Это Келовар тебе обо всем рассказал? — спросил он.
— Нет. Я уже сказала тебе, что мы расстались. Я сама обо всем догадалась. Возле Стены. Они изгнали тебя, да? Из Джелы?
Жрец поднялся и направился к двери. И услышал слова, которые она проговорила ему вслед:
— Но ты пришел помочь мне не только поэтому. Нет, Дахар. Ты совершил над собой насилие, чтобы прийти сюда? Ты рисковал жизнью, чтобы помочь делизийке. Ты пришел, потому что я — делизийка. Ты нарочно нанес себе эту рану.
Дахар повернулся и посмотрел на женщину в упор.