Свет Дивояра

Казанцева Марина Николаевна

Входя узким коридором между устремлённых в небо скал, теряешься в тени, ибо солнце сюда никогда не попадает. И невозможно заметить этот переход — от дня Селембрис к мягкой полутьме Сумерек. Думай о том, куда ты хочешь попасть, кого желаешь видеть, но никогда не узнаешь никого из других жильцов сумеречной долины — только тех, кого ты помнишь. Сколько живёт их тут и куда деваются они, когда больше некому их навещать — никто не знает.

Лён удержался от желания навестить маму и Семёнова — он сделает это в следующий раз. А пока Сумрак чувствовал его желание скорее увидеть Гранитэль, и дышащие ночными туманами горы явственно предстали перед молодым дивоярцем. Как тогда,

в первое посещение Сумрака, расступались перед ним торжественные, пышные клубы ночной влаги и открывалась тропа, ведущая на перевал. Там, среди мрачных чёрных скал, одиноко возвышался замок с острыми копьями башен и неприступной крепостной стеной. В окнах его редко светили огоньки, но отчего-то казалось, что замок пуст и притворяется, что в нём есть обитатели. Так показалось Лёну в тот раз, так подумалось и нынче.

Не хотел он видеть Алариха — какое-то неясное чувство возникало при одной мысли о том, чтобы встретиться с погибшим и странно живым в то же время герцогом Вероньярским. Что сказать, когда он спросит про то, что было после его смерти. Как объяснить все сложности и переплетения Судьбы? А, может, он не узнает своего бывшего друга в чужом облике? Нет, лучше не затрагивать эти вещи.

Наверно, Сумрак знает желания входящего в него — входная дверь замка была приотворена, как будто приглашала гостя. С трепещущим сердцем вошёл он в тихий чертог, где проводила своё время Гранитэль. Лён не сомневался: она сама избрала это место и привела сюда Алариха, чтобы тени Сумрака дали ему иллюзию жизни. Аларих не спасён от смерти — он всё так же мёртв, как мертвы мама и Семёнов, Марианна и Сергей. Какая-то тайна была в этом, и кто, как не Гранитэль, может ответить на неё.

Чудно устроен Сумрак для входящего сюда живого. Идёшь, и каждый шаг неуловимо меняет перед тобой картину, проясняя её и выделяя детали. Вот только что были безжизненные и холодные горы и дышащие холодными туманами ущелья, а дальше всё стало наполняться запахами, красками, звуками — ощущением реальности. Вот горы покрылись густыми еловыми лесами, и заскользил ветер среди вершин. Туманы отступили в низину, открывая вид на шпили и башни, и крепостную стену, обнимающую древние стены, увитые по низу плющом. И высокий мост, ведущий через пропасть. И решетчатые окна.

Он был готов увидеть всё, что угодно, но не это. Замок Вероньяр, владение Алариха, каким Лён помнил его из тех времён, когда был маленьким Гедриксом и нашёл пристанище у друга своего отца. Там, среди этих стен, заменивших ему родной дом, провел он годы до того дня как поступил на службу королю Килмару. Вот в этом доме сейчас живёт со своей супругой его друг?! Вот это призрачное счастье есть то, чего хотела Гранитэль?! Загадочна её душа, и нет ответа тайнам, которые хранит в своей памяти принцесса, многие годы бывшая пленницей эльфийского кристалла.

Лён опустил глаза и увидел на земле ковёр из цветущего вереска, а между пышными, лиловыми волнами отбегала от самых ног узкая тропинка, спускалась с горы и выныривала дальше — среди зарослей боярышника. Всё это сохранила его память — чужую жизнь, прожитую, как своя, до того момента, когда расстался он с Гедриксом и снова стал собой.

Ноги легко понесли его по этой дорожке, слишком хорошо помня её. Как бегали они по этой горке с Аларихом, как стреляли из лука в мишень, прикреплённую к сухому дереву. Он обернулся и посмотрел назад: вот оно, это старое дерево, как будто возникло из небытия по одному его воспоминанию. Вот это было даже страшно, настолько глубоко и отчетливо читал Сумрак его память, выискивая из неё детали, которые он сам уже забыл. И вот подходит он с невольным трепетом в душе к высоким, неприступным воротам, обитым толстыми полосами металла и способным выдержать

любую осаду. Одна высокая створка приотворена, как будто ждут здесь гостя и ничего не опасаются. Мирно поднята и толстая решётка.

С волнением ступает Лён на широкий мощёный двор, но пусто там — нет никого, и только шаги гостя слегка отражаются холодным эхом. Открыта и входная дверь. Он входит знакомыми ступенями и видит холл всё с тем же оружием по стенам, гобелены, кабаньи и оленьи головы, рыцарские доспехи и щиты, медвежьи шкуры на полу — всё то же, как будто вернулся тот, умерший мир, рассыпавшийся в прах.

Идёт он знакомой лестницей наверх, где видно в окна далеко раскинувшийся край владений Вероньяра. Мягкий вечер снаружи, и льётся в окна дивный розовато-лиловый свет — последняя минута перед приходом ночи — и всё пронизано в комнате этим прощанием с ушедшим днём, как будто был он в самом деле. Насыщено всё этой теплотой — впитали краски гобелены, прекрасные ковры, барельефные потолки, мягкая, атласной обивки мебель, высокие шкафы с книгами и заваленный бумагами стол красного дерева. Такой комнаты не было в замке Вероньяр, даже будуар госпожи Ассанты, супруги герцога Розебрахера, был гораздо проще. Это комната Гранитэли. И вот она сама за тем письменным столом, откинувшись в высоком кресле, смотрит на него и глаза её улыбаются.

— Я знала, что ты придёшь однажды, — сказала она, как будто не удивилась, увидев его.

— А где Аларих? — волнуясь, задал он вопрос, который волновал его не меньше, чем всё, что он приготовил для Гранитэли.

— Уехал в обход своих владений, — пожав плечами, ответила принцесса. Как будто он сам не мог догадаться, что Сумрак выполнил его настоящее желание, а он не хотел видеть Алариха: уж больно похож Паф на этого рыцаря.

— У тебя ко мне вопросы, — не то спросила, не то утвердила она, выходя из-за стола и направляясь к окну.

Он так и не мог понять, чьими глазами он сейчас смотрит на неё: своими или Гедрикса. Он рад её освобождению из плена и рад тому, что она обрела пристанище в этом тихом месте.

— Догадываюсь, что ты хочешь сейчас знать, — тихо сказала она, подставив своё белое лицо алому свечению заката. — Скажу тебе правду, которую раньше не могла сказать: ты — Румистэль. И ты владеешь временем, как стихией. Но не спрашивай меня о том, что делал ты в будущем — я этого не знаю. Ты должен пройти этот путь. Когда ты завершишь его, мы с Аларихом освободимся из этого заключения в стране грёз и миражей.

Он слушал её и думал: если сейчас закрыть левый глаз рукой и тихо шепнуть "лир-от", то не откроется ли ему печальная правда этого места. Нет, уж лучше не трогать и оставить как есть.

— Скажи, Гранитэль, — промолвил он, стоя позади принцессы и любуясь её стройной белой шеей, — скажи мне правду: что случилось с Дерн-Хорасадом, когда ты открыла Красный Кристалл и выпустила Пафа?

— Что же с ним случилось? — спокойным и ясным голосом спросила она.

Гранитэль не знает, понял он. Она не сделала ничего такого, чтобы навредить городу короля Гедрикса. Не надо ничего говорить, чтобы не разрушать её призрачный покой.

— Разве эта область не открылась после того как я разомкнула два кристалла?

Нет, она не открылась и не могла открыться, потому что причина замыкания была внешней — он сам помог дивоярцам сделать непроницаемой область Дерн-Хорасада.

— Для него не было никакого промежутка между смертью и иллюзией существования здесь, — тихо сказала Гранитэль, показывая рукой вниз — туда, где ехал по тропинке к мосту конный рыцарь.

— Он разбил стену в замке Эйчварианы и вошёл внутрь, где ждала его я, и спас меня от злой волшебницы. Мы вместе счастливо вернулись в его наследный замок. Он забыл о короле Килмаре и о тебе, мой друг, забыл. Он не узнает тебя. Вот что такое Сумрак.