Свет истины

Ямалеев Рамиль Кимович

— Сеня, — просто ответил Алексей.

— Какой ещё Сеня? — удивился хромой и быстро посмотрел на коренастого. Тот нахмурился.

— У него кликуха такая была. Вообще-то он — майор Синявин, Виктор Михайлович, царство ему небесное. Он там в поле так и остался лежать — без обеих рук и ног… — Алексей выдержал долгую паузу. — Не повезло майору. В него своя же мина угодила… Хромой кивнул.

— А ведь я тоже под Гудермесом был, — выговаривая каждое слово произнёс он. Голос у него вдруг стал тихий и немного с хрипотцой. От этого казалось, что каждой фразой он как будто кому-то угрожает. — Что-то

я тебя, парень, не признаю… На эти слова Алексей среагировал почти мгновенно — он сунул руку в карман куртки. Коренастый тут же вскочил. Алексей боковым зрением отметил его отличную физическую форму.

— Не боись, мужики, — сказал он, — не бомба.

Алексей достал из кармана обычную омоновскую чёрную маску с прорезями для глаз. Ему потребовалась доля секунды, чтобы натянуть её на голову.

— Ну а теперь признали? — поинтересовался он. — я же говорил — нас прямо с «вертушек» в поле бросили!

— Ладно, не обижайся… — примирительно улыбнулся коренастый, как бы извиняясь за недоверчивость. Он обернулся к хромому:

— Ну, что скажешь?

Тот пожал плечами.

— Пусть приходит завтра.

Алексей сорвал маску с головы. «Подглядыватель» все ещё был у своего наблюдательного поста.

«Ну что, устроил я тебе карнавал с переодеванием?» — ехидно подумал Алексей.

2

Мысль самому заявиться в секту и уже на месте разведать, а главное, узнать, действительно ли Сурков является предателем, «работая» на таинственных сектантов, пришла в голову Николаеву, когда полковник Тарасов сообщил ему, что «дело Кучерова» закрыто. Конечно, можно было подождать, пока Иван Иванович вернётся, встретиться с ним наедине и рассказать ему о кассете, на которую снимала Сашка. Однако здесь было много «но».

Во-первых, это займёт много времени, и неизвестно, когда точно вернётся Тарасов. Во-вторых, самой кассеты у Алексея нет, она благополучно сгорела на даче, и все рассказы о предательстве Суркова — это всего лишь рассказы, не подтверждённые никакими фактами. В-третьих, пока Тарасов отсутствует, Сурков мог ещё как-нибудь подгадить Алексею — ведь причина взрыва на даче до сих пор точно не установлена (Николаев специально справлялся по этому поводу через знакомого в противопожарной службе Санкт-Петербурга), это могла быть как утечка газа, так и чья-нибудь диверсия.

Местонахождения секты «Свет истины» узнать было не так уж и сложно.

Алексей просто сходил в мэрию, нашёл регистрационный отдел, наговорил милой секретарше кучу комплиментов, и вот адрес у него в кармане. Узнать — это дело техники, а вот внедриться в секту — гораздо сложнее. Впрочем, он довольно легко прошёл «собеседование», и лишь в самом конце едва не случилось ЧП… После разговора с коренастым и его хромым напарником Николаева отвели в другую комнату, где стоял ксерокс. Молодой сухощавый парень, тоже бритоголовый, как и остальные члены секты, снял несколько копий с его паспорта.

Алексей быстро окинул взглядом помещение.

— Я смотрю, организация у вас серьёзная… — на всякий случай произнёс он комплимент сухощавому.

— Да уж… Не для бабушек-старушек, — усмехнулся тот. — Держи паспорт!

— Все, что ли?

— Это смотря с какой стороны поглядеть, — загадочно произнёс

парень. — А кстати, ты случаем не знаком с таким… Кучеровым Левой?

Алексей уже направился к двери, когда его догнал этот вопрос. Он был из разряда неожиданных. Здесь ему не должны были задавать подобных вопросов.

Подобная фраза могла означать только одно — провал… Алексей на секунду растерялся. Он замер, чувствуя скрытый подвох. Как ответить? Или не отвечать вообще?

Справившись с охватившим его волнением, он спокойно повернулся, в упор посмотрел на парня и небрежно спросил:

— Каким ещё Кучеровым?

И тут худощавый нанёс новый удар:

— Которого ты у «Поплавка» из воды вытащить пытался… — Откуда тебе это известно? — на всякий случай Алексей опять наивно округлил глаза.

— Питер — город маленький… — Понятненько… — кивнул Алексей и с готовностью объяснил:

— Я в «Поплавке» у приятеля на свадьбе был. Шафером. А тут вдруг мужик за борт сиганул. Ну я и полез сдуру спасать утопающего… Так, думаю, на моем месте каждый бы поступил.

Правда же?

— Логично.

Николаев неожиданно широко улыбнулся и примирительно произнёс:

— А ты, я вижу, недоверчивый. Настоящий Штирлиц.

— Да нет… Мне лично все равно… Просто я там случайно был неподалёку вот и увидел, — объяснил он. — А глаз у меня крепкий. Я в штабе армии картографом служил. Если что один раз увижу, на всю жизнь запомню.

Кажется, пронесло, подумал Алексей.

— Я тоже запомню, что у тебя глаз крепкий! — сказал он.

3

Однокомнатную квартиру Александры Потаповой в стандартном панельном доме на Рижском проспекте нельзя было назвать ни дворцом, ни хоромами, ни еврохаусом. Но в ней было главное — настоящий домашний уют. Повсюду чувствовалась уверенная хозяйская рука. Стандартная тридцатичетырехметровая квартира имела две основные достопримечательности: балкон и ванную. И то и другое явно выбивалось из ГОСТов обычных панельных домов. Балкон был огромный, квадратный три на четыре метра — и ребёнку там можно было спокойно кататься на трехколесном велосипеде. Ванна тоже была нехилых размеров — в ней запросто умещались сразу двое… Алексей был счастлив. В настоящий момент ему было тепло, пахло чем-то душистым, вода приятно щекотала ладони, а напротив возлежала самая красивая, самая умная, самая… Одним словом, Сашка, его любимая Сашка. Она лежала в ванной напротив него и выглядела русалкой среди пенистых волн… — Можно я буду называть тебя Шурой? — как-то неожиданно даже для самого себя серьёзно спросил Алексей. — А что? По-моему, звучит неплохо — Шура Потапова. Есть в этом что-то домашнее и простое.

Но журналистка его начинание не поддержала. В ответ она состроила лишь недовольную гримасу. И возложила на его голову шапку из пены.

— Тебе не нравится?

— Нет.

— Почему?

— А знаешь, за что убивал Александр Македонский даже самых любимых своих военачальников? — ответила она вопросом на вопрос.

Девушка умела озадачить даже его, для которого не существовало неразрешимых вопросов. Особенно в отношениях с женским полом. Ещё во ВГИКе Николаев славился тем, что мог поддержать любую, даже самую бредовую и скучную беседу.