Свет моих пустых ночей
Шрифт:
Мир вокруг меня наполнен запахом мужчины. Он слишком яркий, тяжёлый. От него непривычно покалывает в носу, а рот наполняется вязкой слюной. А может, это вовсе не имеет отношения к этому запаху, и я просто испытываю жажду.
Я веду взглядом по интерьеру – холостяцкому и довольно обыкновенному – и натыкаюсь на внимательные глаза.
– Очнулась? Ну слава богу! – Мужчина пересекает комнату и замирает передо мной. – Три дня температура под сорок стояла.
– А сейчас? – хрипло спрашиваю.
– Держится, – недовольно цокает
– Вы… уколы мне делаете? – удивляюсь я.
Ни разу в жизни не болела, и вот, нате вам! Неужели он прав, и у меня началось какое-то заражение из-за укуса собаки?
– Ну, конечно, Мила. Не бросать же тебя на произвол судьбы было? – он кривовато усмехается, но его взгляд при этом остаётся серьёзным.
– Спасибо, только… – я хочу попросить, чтобы он не называл меня так. Мила. Имя звучит непривычно, мило. Я не милая. Наверно. Откуда мне знать, если круг моего общения был скуден и ограничен, да ещё и сокращался из года в год? Но неожиданно я понимаю, что мне нравится.
– Только – что? – торопит меня мужчина.
– Вы не могли бы дать мне попить? – говорю вместо протеста.
– И попить, и поесть, – говорит загадкой Егор и скрывается из вида.
Возвращается с кружкой чего-то горячего и ароматного в одной руке и пиалой – в другой.
– Куриный бульон – лучшее лекарство от всех болезней, – поясняет он. – Сухарики тоже погрызи с бульоном. Тяжёлого пока есть не стоит, а вот жиденького надо.
В этот момент с улицы доносится громкий лай, и мужчина вручает мне кружку, ставит на кровать пиалу и снова выходит из комнаты.
Я делаю мелкие глотки, обжигая язык. Не берусь думать о причинах такой заботы со стороны незнакомца. Моя первоочередная задача – встать на ноги. И не попасть в плохую историю до этого момента. Потом я непременно разберусь, что делать дальше. Потом я решу, могу ли доверять Егору настолько, чтобы попросить его вернуться в мой дом за вещами и документами, или нет. А сейчас я просто расслабляюсь и попиваю бульон, отогреваясь внутри и излечиваясь снаружи.
Пол за дверью скрипит, и я приглаживаю волосы, готовясь к возвращению хозяина дома. Но вместо него входит незнакомец.
Крупный мужчина. Светловолосый. Гладковыбритый. Наверное, его можно назвать красивым. Холодной, пугающей меня красотой.
Он окидывает меня взглядом и ухмыляется:
– Очнулась, голубушка? Вот и славненько. Откинь-ка в сторону одеяло…
И надвигается прямо на меня.
Я пячусь по кровати к изголовью, к самой стене, подтягивая одеяло выше. Не понимаю, чего и зачем добивается этот мужчина и куда делся хозяин этого дома. Почему Егор так просто позволил незнакомцу войти
– Не подходите! – выкрикиваю я, но получается лишь какой-то жалобный писк.
– Что? – притормаживает он наконец.
Его внимательный взгляд наполнен непониманием.
– Не подходите, – повторяю я мужчине уже спокойнее. – Не подходите ко мне.
– Та-а-ак! – протягивает тот и кричит: – Егор!
И на зов приходит хозяин.
– Случилось чего?
– Да вот, девушка твоя не хочет мне раны боевые показывать. Видимо, кто-то забыл предупредить больную о визите врача!
Егор переводит взгляд на меня:
– Слава, это Николай Владимирович, доктор с материка, он должен осмотреть тебя. Будь умницей, ладно? У меня телефонный разговор, я закончу и сразу приду.
– Хорошо, – выдыхаю я.
От животного ужаса, сковавшего внутренности, кажется, и не дышала вовсе. В голове яркой вспышкой пронеслась картина нависшего надо мной мародёра, одного из тех ублюдков, от рук которых погиб мой дедушка, но я заставляю себя успокоиться, перестать паниковать. Егор не даст меня в обиду, верно?
Николай Владимирович подходит ко мне под бдительным взглядом Егора. Хозяин убеждается, что я иду на контакт и только потом снова покидает спальню.
Врач снимает пластыри, фиксирующие бинт, осматривает раны и хмурится.
– Всё плохо? – спрашиваю у него.
– Нет, – качает он головой. – В пределах нормы. Мне не нравится, как срастаются края тканей. Останутся сильные неровности на коже. Когда начнут подсыхать и заживать, рубцеваться, нужно будет накладывать мазь, чтобы шрамы истончились. Название я Егору запишу, уверен, он сможет достать.
Врач усмехается, но я не понимаю, почему. Смотрю на него во все глаза, пока он снова накладывает повязку.
– Вы были тут? Ставили мне уколы?
– Я осмотрел в первый день после того, как тебя покусала собака. Ты была в лихорадке, и Егор переполошил всех, чтобы меня доставили к нему.
Сюда тяжело добираться? Мы пришли пешком, но я не помню дорог. Да и машин не видела. Но все вопросы я держу в голове, не торопясь озвучивать.
– Открой рот, – просит врач, и я послушно выполняю.
Он светит мне на горло небольшим фонариком, заглядывая внутрь. Именно так нас и застаёт хмурый хозяин.
Застывает в дверях, смущая меня своим пронизывающим взглядом. Хочется прикрыться одеялом, но оно слишком далеко в ногах. Не дотянуться. Так и сижу в трусах и тельняшке в комнате с двумя мужчинами. Кошмар.
Николай Владимирович заканчивает смотреть, велит закрыть рот, щупает мою шею. Снова недовольно поджимает губы.
– Миндалины воспалены. Температура, скорее всего, из-за этого. Может, и не связана она с укусами, – говорит он, глядя на меня, но я понимаю, что каждое слово предназначено для хозяина.